Империя зла
Шрифт:
Костыль что-то крикнул, потом опять выстрелил, продырявив борт сантиметрах в двадцати от головы Жукова. Черт, слишком близко! Меж тем грузовик мчал по прямой, не сворачивая. Какова прицельная дальность у пистолета?.. Грохот. Еще одна дырка. Значит, пока что достаточная. Эх, выпрыгнуть бы из кузова и подтолкнуть машину, чтоб ехала быстрее и увезла Ивана от убийц. Едва удержался, честное слово.
На ходу дверца приоткрылась, вновь высунулась лысина:
— Брезентом накройся!
Накрылся без разговоров, не переча и не спрашивая зачем. В дыру, проделанную пулей, увидел, как
Кстати, откуда взялись вертухаи? Просто мимо проходили? Подозрительное совпадение. Ивана вычислили, ведут за ним наблюдение? И что это за грузовик? Зачем водиле понадобилось лезть под пули ради спасения незнакомца?
Не понравилось все это Жукову.
Электрогрузовик притормозил у блокпоста. Вэвэшники зацепились с водилой — мол, хрена ты тут катаешься, и мало ли что в путевке указано, а что за груз везешь, а если досмотреть, а чего так грубо отвечаешь, а если обыскать… И так далее, и в том же духе.
Наконец грузовик покатил прочь. Несколько раз свернул. Остановился.
Вдалеке кто-то с надрывом кричал. Едва-едва слышался плач далекой сирены. А так — тихо, спокойно. Иван выглянул из-под брезента. Высоко в черном вечернем небе проплывал подсвеченный прожекторами дирижабль с гербом Союза на толстом боку. Почти как дома, почти как в Москве… Что-то протяжно заскрипело. А потом грузовик опять тронулся. Неба над головой не стало. Вместо него — стальные балки и стеклянные панели потолка метрах в двадцати от уровня пола. Грузовик вильнул и вновь затормозил. Хлопнула дверца. Жуков осторожно выбрался из-под брезента, выглянул в пулевое отверстие. Хм, стеллажи с пластиковыми ящиками, помеченными маркировками и пиктограммами — зонтик небось означает, что содержимое не стоит окунать в воду и кислоту.
— Ты шо, так и будешь там сидеть? Вылазь уже!
Сказано было явно ему. Иван поднял голову над кузовом. Тусклый свет ламп. И стеллажи, заставленные ящиками… На склад, значит, приехали.
И никого рядом. Только водила стоит, уперев кулаки в бока.
Жуков спрыгнул на плиты пола.
— Меня зовут… — он запнулся, — Маршал. А ты кто такой?
— Сам ты такой. А я такая. Ириской меня звать. Смешно?
Иван улыбнулся:
— Как конфету.
— Мама конфеты эти любила, вот и назвала. Любила конфеты больше, чем доцю. А ты б хоть спасибо сказал. А то неблагодарный вообще, как все мужики.
— Спасибо… — пробормотал он. Только сейчас сообразил, что перед ним не мужчина, не парень, но девушка. Девчонка еще. Ярко-зеленые глаза. Веснушки. Миленькая, в общем. Даже отсутствие волос не очень-то ее портило. — Спасибо большое!
— Та не за шо. Ты ж понял, шо то я натравила вертухаев на Костыля поганого и его шестерок?
Иван на всякий случай кивнул. А то ведь назовет дурным,
— Удачно так натравила. Костыля поганого взяли с волыной на кармане, теперь ему не поздоровится. А может, вообще до смерти продержат его в морозилке. Я б сама на него ведро вылила.
— Где-где продержат? — перебил ее Жуков.
— Тю! В твоем лагере шо, морозилки не было?
— Ну-у… Не было.
— Морозилка — то яма такая, метров шесть глубиной, два на два. Туда раба провинившегося опускают голого, крышкой закрывают, и он там сидит, пока вертухаи не смилостивятся. Оно и летом не шибко там приятно, а зимой так вообще…
У Ивана мороз прошел по коже — он представил себе, каково это, сидеть голым в яме на морозе, ведь зимой тут в отличие от Москвы не очень-то жарко.
— А чего ты с ним так? Ну, с Костылем?
Ярко-зеленые глаза прищурились:
— Угрожал он мне. Говорил, если не отдамся, убьет меня, а потом мертвую все равно того-этого… А правда, шо ты его брата убил? Все только о том и говорят!
Вот оно как. Слухи быстро распространяются по лагерю.
— Правда. Только я не хотел убивать, так получилось.
— Тю! Будто стесняешься. Мне это нравится.
Вот так у Ивана Жукова появилась поклонница.
— А ты ж еще не только смелый и сильный, но и красивый!
Он хмыкнул. Ага, хоть сейчас на конкурс красоты: рожа опухшая, если не черная, так фиолетовая, двух резцов нет, лысый, с татуировкой-номером над виском. Впрочем, у девушки прическа аналогичная, и состояние ее зубов озолотило бы стоматолога. Но миленькая. Говорушка.
— Красивый? — Впервые ему такое девушка сказала. Захотелось услышать еще раз.
— Ага. Но дурной.
Он снова хмыкнул. Бог с ними, с его умственными способностями. Перевел разговор на другую тему, спросил, что за склад такой, почему сюда приехали. В ответ услышал нечто маловразумительное о спецдоставке, и вообще — надо выбираться отсюда, до отбоя полчаса.
— После отбоя на территории собаками затравят, если не в цеху, конечно. Или расстреляют. Или повесят. Или…
Список оказался длинным. Они уже выбрались из здания по пожарной лестнице, а Ириска все перечисляла.
Чуть попетляв меж складов, они пролезли в дыру в заборе — и оказались почти у самых бараков.
— Тринадцатый вон тот, — указала Ириска. — Но еще время есть, можно прогуляться. — Взяла его под руку, прижалась худеньким тельцем. — Будешь моим кавалером. Пусть все видят.
Иван не возражал — пусть видят, чего уж. Видят, а потом расскажут Костылю. Хуже не будет. Подумаешь, сначала брата убил, а потом объект вожделения увел. Обычное дело, с кем не бывает.
Он смотрел по сторонам. За высотками было разбито подобие парка. По дорожкам из асфальта, в трещинах которого скопился снег, неспешно прогуливались парочки — вот как местная молодежь развлекается. Вместо деревьев в «парке» — бетонные столбы с разными знаками. Вот круг из толстой жести, полметра диаметром, выкрашен белым, по краю красная кайма. В центре черным нарисована дымящаяся сигарета. Сигарета перечеркнута красной полосой под углом в сорок пять градусов. Странный знак, чем-то похож на дорожный.