Империя. Тихоокеанская война
Шрифт:
Урожай мог быть очень хорошим, мог быть плохим, как в этой истории случилось с Россией и Германией, которые Игрокам пока не удалось ограбить подчистую. Пока не удалось. Но, возможно, жатва не только скоро, но и куда скорее, чем я могу ожидать.
Потому весь этот «дождь золота» меня сильно напрягал. И если в минувшие годы я тешил себя иллюзией относительно того, что я сильно весь такой умный и знаю, когда разразится Великая Депрессия, вследствие которой я смогу сбросить финансовое ярмо, то теперь в этом никакой уверенности у меня
Стук в дверь кабинета. Генерал Качалов.
— Государь, доклады от Светлейшего Князя Волконского и князя Игнатьева.
Киваю. По несколько листов бумаги. Моим личным шифром. Что ж, такую расшифровку не доверишь никому.
Четверть часа позднее я откинулся на спинку кресла. Так, значит? Хм…
Да, судя по всему, решение принято. Дом Ротшильдов, и те, кто за ним стоит, приняли решение обрушить «дождь золота» на Аргентину и Бразилию. Что ж, Ротшильды начали «посев» на своём приусадебном участке. Значит, ждут Аргентину и Бразилию пару десятилетий бурного развития, и всю Южную Америку заодно.
Ну, что сказать, кормиться Ротшильдам и Ко с какого-то участка «экономического чуда» тоже нужно. В моей истории Аргентина, Бразилия, Уругвай и Чили тоже до сороковых годов буквально пухли от денег и промышленного бума, мчась в будущее на всех парах, а потом «случилось» — к власти пришли военные хунты, страны ограбили подчистую, и они так и не смогли очухаться от этого «случилось» почти за сто лет. Как там у Крылова? «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». Кого-то же нужно было жирно ограбить.
Се ля ви. В этот раз взлёт региона будет куда большим, тем более страшным будет падение, когда «случится».
Подхожу к панорамному окну. Внизу бескрайним морем проплывала тайга. Гигантский ресурс, на который имеют виды всё приличные Игроки, и который я призван охранять от алчной жадности других. Я вовсе не ангел, но и у меня есть миссия. Как там у Шварца сказал архивариус? Единственный способ избавиться от драконов — это иметь своего собственного?
Добро пожаловать в реальный мир, друзья.
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. АЭРОПОРТ «НОВЫЙ РИМ». 29 октября 1921 года.
Винты «Империи» продолжали молотить воздух, хотя их гул заметно снизился. Придерживая фуражку, спускаюсь по трапу к встречающим, которые стоят несколькими группами, не считая почетного караула и прочего официоза.
Понятно, что в первой группе были те, кто имел права на такую привилегию. Императрица Мария. Местоблюстительница Ромеи Великая Княгиня Ольга Александровна. Великий Князь Сунгарийский Михаил Михайлович. Светлейший Князь Илионский Георгий Михайлович. Принцесса Джованна Савойская.
Целую жену в щеку. Вполне невинно. Могу представить, какая разъярённая пылающая огнем кошка у неё сейчас в душе.
— Здравствуй, любовь моя. Я вернулся. Хотя, вероятно, и ненадолго.
Маша многообещающе посмотрела на меня и светски кивнула.
— Добро пожаловать домой, любимый. Я ждала тебя.
Теперь пришла очередь сестры.
— Здравствуй, Оленька. Всё ли благополучно? Как Тихон? Как муж?
Ольга улыбнулась.
— Спасибо, Мишкин. Всё хорошо.
— Как ты сама?
Усмешка.
— Ну, немножко токсикоза делам не помеха, верно?
Да, третий месяц беременности — ещё то удовольствие. Ободряюще сжимаю руку сестры.
— Держись, Оленька. Всё, что будет нужно — только скажи.
— Спасибо, Мишкин.
Очередь подрастающего поколения.
— Привет, сынки. Привет, Ива. Как ваши дела?
Все что-то отвечали, но, посмеиваясь, поглядывали на напряженную Императрицу.
Наконец, весь официоз со всеми министрами, генералами, сановниками и прочими был закончен. Я каждому пожал руку и сказал пару слов. Время докладов и разборок ещё не наступило. Дайте Царю-батюшке хоть умыться с дороги!
Мы прошли в Императорский павильон в аэропорту и Маша, взяв быка за рога, велела:
— Так, дорогие родственники, оставьте нас на четверть часа.
Ива хихикнула и тут же получила локтем в бок от Мишки, а Ольга скомандовала:
— Так, молодежь, пойдёмте-ка отсюда. Ну-ка, быстренько-быстренько…
И тихо прикрыла за собой двери.
Маша подошла ко мне и, глядя снизу-вверх в глаза, сказала лишь три слова:
— Я люблю тебя.
Наши губы горячо нашли друг друга…
* * *
ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ. СЕВЕР КОРЕЙСКОГО ПОЛУОСТРОВА. 30 октября 1921 года.
Андрей жадно грел озябшие ладони о бока видавшей виды серебряной чашки. Кружка была мята в многочисленных боях и походах, не раз испытывала на себе как перипетии жизни, так и попытки её, чашки, эту жизнь исправить. Во всяком случае, некогда сверкающий и правильный сосуд из благородного металла, давно уже потерял и форму и стать, лишь благородство серебра все ещё сверкала сквозь копоть и грязь сражений.
Конечно, денщик Никодим всячески грозился привести любимую чашку своего начальства в потребное состояние, но всякий раз ущерб от очередного похода превышал всяческие его возможности. Впрочем, чашка до сих пор не прохудилась, а значит, свои ключевые функции — поить своего хозяина кофе, чаем, или, хотя бы кипяточком, она исполняла исправно. А что ещё нужно офицеру на фронте?
Капитан Романов вдохнул непривычный аромат, доносящийся из чашки и, с сомнением, посмотрел на её содержимое.
— Никодим!