Империя
Шрифт:
– Он живой, - шепчет Кайрен, глядя как фигура со странным изяществом дирижирует над морем.
– Хотя, как утверждает жрец Вард, этого не может быть, - замечает Акон.
Сирил с трудом заставляет себя оторваться от стройной фигуры у подножия маяка и смотрит на Кандориума. У старика трясутся руки.
– Кто это, святейший?
– тихо спрашивает Сирил и вдруг замечает, что по щекам старика текут слезы.
– Говорили... Говорили, что улетели не все, - неразборчиво шепчет он, - говорили, что он остался, но я никогда в это не верил, а оказалось...
– Кандориум глотает
– Ларак!
Голос гулко отражается от стен маяка, в воздух взмывает стая морских чаек. Руки человека у подножия Харларгуэз замирают в воздухе, а потом опускаются. Человек поворачивается и медленно идет в их сторону. Через несколько минут Сирил уже ясно видит его невысокую фигуру, серый костюм и бардовые в лучах заката волосы. Он идет неторопливо, окруженный стаей чаек. Сирил не видит в нем ничего опасного, но почему-то ему кажется, что с каждым шагом этого человека к ним приближается что-то необратимое, старое как мир, мерзкое, вылезшее из темноты, но неизбежное.
Граграр Акон
Блеск заката ослепляет Граграра Акона, его глаза реагируют на яркий свет так же, как человеческие на темноту. Тем не менее, опытному взгляду мираканца не составляет труда определить, что к ним идет человек. Идет, по мнению Акона, чересчур беззаботно и совсем не похоже на то, как передвигалось бы существо, которое уже много веков не видело своих сородичей. Акон невольно сравнивает его с Кайреном Сирилом, а потом с Кандориумом Вардом, и у Граграра не остается сомнений, что перед ним истинный житель Н'оферат. Но каким образом он остался жив? Кажется, даже Вард не знает ответ на этот вопрос.
Человек подходит почти вплотную, смотрит сначала на Акона, потом на вздрогнувшего от этого взгляда Сирила, и только после этого на жреца Варда.
– Кандориум Вард, - беззаботно произносит он, - из аналитического отдела. Не уверен, что мы встречались, но ваше имя мне известно.
Кандориум прижимает руку к груди. Влаги на его щеках становится еще больше. Граграр зарывается когтями в песок и сцепляет руки за покатой спиной.
– Вы правы, Хранитель Ларак, - хрипло шепчет старик, - это действительно я. Я вас помню, нам приходилось несколько раз пересекаться по вопросу бесет и ...
Ларак прикладывает палец к губам. Акон с трудом понимает, что это жест молчания.
– Скажите, Кандориум, вы слышали когда-нибудь песнь мертвого существа?
– Ларак резко поворачивает голову и смотрит на горизонт.
– Нет, - оторопело выдыхает Вард.
– Ну так смотрите туда, - Ларак указывает на воду, - там в глубине город, судьба которого вам, конечно же, известна. Вы думаете, что город умер, но, увы, он жив до сих пор. Он был построен, чтобы существовать вечно, как и весь Н'оферат. И - вы не поверите - но он поет. Это мертвая песня, Кандориум. Сейчас у вас есть редчайший шанс ее услышать. Альвейрайар споет для вас.
Ларак поднимает руки и останавливает свой немигающий взгляд на воде. Акон поворачивается в сторону Сирила, тот очарован голосом и жестами Ларака. Вард заламывает руки и как будто пытается что-то сказать, но слова застревают в горле.
– Но сначала свет!
– задорно произносит Ларак.
Сумасшедший человек, думает Акон, культуре которого сумасшествие так же знакомо, потом Граграр смотрит на водную гладь и широко взмахивает хвостом от удивления. Под водой зажигаются огни, сначала редкие, потом их все больше и больше, они выстраиваются в четкие геометрические фигуры, кажущиеся частью невидимого плана. Когда этот план становится ясен, Акон недоуменно переступает когтистыми лапами на мягком песке. Перед ним план города с улицами и площадями ...
– А теперь музыка!
– восклицает Ларак, взмахивает руками, и воздух наполняет вязкий стонущий рев.
Рев этот напоминает Граграру о темных бездонных пещерах планеты Миракан, в которых сотни лет назад жили его предки, лишаясь способности видеть яркий свет. Этот рев древний, испытывающий и вопрошающий, вой заставляет дрожать, прижимая псевдоруки к груди, рев содрогает внутренности. Древний первобытный рев маяка над утонувшим городом. А потом к реву неожиданно прибавляется шепот, так похожий на металлическое клацанье. Акон понимает, что это механизмы мертвого города. Рев гипнотизирует, превращается в переливы, шепот становится то громче, то тише. Все вместе это создает причудливую мелодию, которой как виртуозный музыкант управляет человек по имени Ларак. Граграр чувствует, что в такт песне двигает хвостом по песку.
Так длится до утра. С первыми лучами солнца маяк Харларгуэз затихает, гаснут огни Альвейрайара. Ларак опускает руки и смотрит на двух людей и одного мираканца.
– Прекрасно, не правда ли?
– спрашивает он.
Кандориум вымученно кивает. Старик простоял на ногах всю ночь, и теперь кажется, что он вот-вот рухнет. Неожиданно пытливые и цепкие глаза Ларака впиваются сначала в Сирила, а потом в Акона.
– Какой куб?
– спрашивает он Варда.
– Сороковой, - отвечает тот.
– Это не моя специализация...
– Ларак задумчиво смотрит на горизонт.
– Но это все ерунда, - он поворачивается спиной к морю, хранящему Альвейрайар, - вы ведь пришли для чего-то другого. Я прав?
Вард хватается за плечо Сирила. Тот поддерживает старика.
– Вы правы, - отвечает за всех Граграр.
– И чего же вы хотите?
– Ларак наклоняет голову и улыбается.
– Нам нужно Хранилище Информации.
Ларак закусывает губу.
– Я могу это сделать. Но мне нужно оценить вашу способность воспринять то, что вы получите.
Кайрен Сирил
Каким же загадочным и неуловимо привлекательным для Кайрена Сирила становится Азнагиль Ларак. Кажется, что это существо из далекой глубины времен раскинуло свой взгляд на всю вселенную, проникая в самую суть вещей. Сирил смотрит на своих спутников и думает, что и те до сих пор не осознают происходящее. Особенно Кандориум Вард, который как-то сразу сникает с появлением Ларака. Совсем неоднозначные чувства вызывает Азнагиль и у Граграра Акона. Сирил чувствует в мираканце необычное возбуждение, которое относит на счет близости Хранилища Информации. Как бы то ни было, сейчас все трое сидят в приемной кабинета Ларака в Правительственном Комплексе.