Имперский престол
Шрифт:
В таких условиях, когда не получается перезарядиться, рейтар сразу же теряет большую часть своего наступательного потенциала, становясь мишенью. И пусть пули датских фузей редко когда пробивают доспехи, все равно, то и дело, но рейтары падают со своих коней. Карл понял, что с наскока разгромить датчан не получилось и теперь ему приходится сталкиваться с объединенных войск.
Кристиану дали возможность объеденить свои силы. Правда тот корпус, что ранее осаждал город Эльвсборг, оказался потрепанным, так как атака шведских рейтаров не прошла бесследно.
Два с половиной часа датчане
Два грозных скандинавских воина, достойных потомков вселявших ужас на врагов викингов. Они готовы были лично возглавлять все атаки своих войск, бахвалясь безрассудством. Однако, монархам хватило разума не лететь стремглав, а начать позиционное сражение. Лишь Кристиан рисковал и выставил пушки вперед без должного прикрытия.
Заговорила артиллерия. Это было удивительно, но с двух сторон стреляли в том числе и русские пушки. Датчане так и вовсе половину своей артиллерии закупили у России. Артиллерийская обслуга умирала с двух противоборствующих сторон. Одинаковые орудия, почти идентичный порох, одинаково хорошо выученные артиллеристы. При почти одинаковом количестве пушек ни одна из сторон не имела преимущества. Первым это понял шведский король Карл IX, когда с флангов начала выдвигаться шведская кавалерия, угрожая обрушиться на выдвинутые вперед датские артиллерийские орудия.
Кристиан среагировал быстро, и шведских всадников уже встречали ружейные выстрелы датских мушкетеров, быстро выдвинутых на фланги артиллеристов. Атака шведской конницы имела лишь частичный успех, когда шведам удалось захватить четыре пушки на левом фланге. В дальнейшем датские мушкетеры и пикинеры выстроили непреодолимую стену перед шведской кавалерией. Между тем, убитые были уже с обоих сторон.
— Отец, но почему же вы не посылаете в центр пехоту? Сейчас самый удобный момент. Вы же опрокинете датских мушкетеров, при этом наша кавалерия будет прикрывать от флангового удара. А еще можно выдвинуть тяжелые пушки… — возмущался Густав Адольф, но был перебит своим отцом.
— Уведите его отсюда! Поучать еще будет! — отмахнулся король.
Вот только сказанное сыном отчего-то въедалось в мозг и никак его не покидало. Признать, что сын оказывался прав, Карл не мог, оттого самый грамотный и напрашивающийся вариант, предложенный наследником был отвергнут. Карл решил опрокинуть датчан своей кавалерией.
— За мной, верные мои солдаты! — воскликнул Карл IX, возглавляя атаку своего конного резерва.
В это же время, заметив в зрительную трубу, подаренную русским царем, выдвижение шведского короля, Кристиан решил, что он не менее смелый, но более удачлив, и вообще Бог больше любит Данию [по свидетельствам современников, и шведский, и датский короли часто находились впереди атакующих войск, полностью поглощаясь сражением].
Две конные лавины рвались навстречу друг другу. Разница была лишь в том, что, если шведская лавина была большой,
Сражающиеся воины, как шведы, так и датчане, словно заключили перемирие. Все остановились, или замедлились, направив свои взоры на то, как два монарха, словно герои из легенд, решают исход битвы в личном противостоянии.
Всадники на большой скорости проскакивали между своими врагами, пока не сталкивались с другими кавалеристами. На такой скорости встречных атак часто играет роль даже не умение фехтовать, а способности всадника оставаться в седле и уклоняться. Выстрелы уже прозвучали, теперь только рубка.
В круговерти боя не сразу заметили, что Кристиан ведет себя как-то не так. Бывшим отличным наездником, он шатался в седле, и даже обученный конь короля вел себя неадекватно. Датский король в очередной раз пошатнулся и упал с седла. Полковник Иоганн Ранцау заметил заваливающегося короля и спрыгнул со своего коня, игнорируя круговерть боя.
— Ваше Велич… — пытался докричаться до короля Ранцау, кода удар тяжелой шпаги прекратил жизнь полковнику, смевшему всегда говорить то, что думает, при этом оставаясь верным долгу до конца.
Кристиана топтали и свои, датские, кони и вражеские, а шведский король Карл рубился, прикрываемый большим количеством союзной конницы. Шведы брали верх в схватке количеством, быстро сминая датскую конницу.
— Бах-ба-бах, — три датские пушки выстрелили картечью в сторону шведских войск, уже не боясь задеть жалкие остатки союзной конницы.
— Ваше Величество? — в унисон закричали шведские генералы и полковники, когда стальной шарик попал в грудь королевского коня и животное упало, роняя своего наездника.
Карла быстро подхватили и увезли с поля боя. Шведский король был плох, но в отличие от своего венценосного датского брата, еще жив. Он сильно ударился о камень, который валялся единственных на много метров вокруг. Но такова судьба — найти один камень на сто метров и удариться о него, падая с коня.
После смерти своего монарха, у датских войск, словно стержень вытянули. Они все еще сопротивлялись, нашлись инициативные офицеры, которые пытались увлечь в атаку своих солдат, но это была агония. Сильные люди не желали проигрывать, но уже поняли, что выиграть не получится, потому шли умирать, а не побеждать.
А шведы пришли в движение всей своей массой войск и через сорок минут, окруженные датчане, те немногие, которые остались в живых, начали сдаваться.
В стороне от боя, в окружении целой роты охраны, стоял молодой мужчина, но уже не мальчик. Он видел, как падает его отец, он ненавидел себя за то, что при виде погибающего родителя, даже сердце не екнуло. И он был готов принять на себя весь груз принятия дальнейших решений, отринув все лишние эмоции. Здесь и сейчас уходил в небытие подросток Густав Адольф и рождался король Густав Адольф.