Имперский сыщик. Аховмедская святыня
Шрифт:
– Почти?
– Изогнул бровь Витольд Львович.
– Полукровка он, из гоблинарцев. По отцу, знамо дело. Прельстил коварный черт служанку одну тут, и ищи ветра в поле. Она родила, Ярославом нарекла. Потом у нас с женой прислуживать стала. Баба хорошая, хоть и глупая, какая еще на ласки гоблинарца согласится? Ну теперь делать нечего, ребенок какой есть, а ее. Да и парень неплохой, рукастый, все может, умеет. Может, и вправду у них это как передается по крови. Взял его к себе, чинит, латает, вот эту вот оказию, - показал он на клочок плаща, - в миг бы починил, даже не заметит сторонний
Послышался звук шагов, и в магазин с заднего входа вошли двое - давешний прислужник и полукровка. Редко, но видел Мих полулюдей-полугоблинцев, и этот почти ничем от них не отличался. Уши вытянуты, но не вверх, как у эльфийцев, а вбок и более широки, нос крючком, хотя не такой длинный, как у сородичей, цвет кожи бледно-зеленый, будто хворь одолела, и пальцы морщинисты. Но в целом, лицом больше в мать похож - глаза лучистые, человеческие, разве что немного испуганные.
– Ярослав, тут Его благородие из обер-полицмейстерства по одному делу к нам зашел. И, возможно, будет ему интересно послушать о том человеке, которого ты видел у Мглинского вокзала.
Полукровка глубоко вздохнул, поди уж накрутил себе всякого ужаса, пока шел сюда, но и теперь страх не сразу его отпустил. Начал, чуть запинаясь.
– А я ничего не делал. Домой просто шел. Я всегда домой хожу. В смысле, дорогой той...
– Не волнуйся, - улыбнулся Витольд Львович, - какой дорогой?
– По Краснокаменке. Мимо Мглинского вокзала. Ну знаете, это не сам вокзал, не заходя, но его видно.
– Знаю, - кивнул Меркулов.
– Ну вот, - ободрился полукровка заверением титулярного советника.
– Шел домой, а впереди он. Вот так...
– Кто он?
– Человек в плаще, - вмешался управляющий.
– Не человек он вовсе, Карл Дмитриевич.
– Так, всем молчать!
– Выставил руки перед собой Меркулов.
– Никому не перебивать, а ты рассказывай, все подробно. Почему не человек?
– Сам он небольшой, с меня. Хотя для гоблинарцев рост редкий, они ниже. И походка у него презабавная, как у кузнечика.
– Будто подпрыгивает?
– Спросил Меркулов.
– Ага, - кивнул Ярик.
– А с чего решил, что гоблинарец?
– Так по плащу, Ваше благородие, - полукровка уже совсем перестал робеть и начал активно жестикулировать, помогая этим своему рассказу, - плащ у него наш. То есть, не нашего магазину, а фирмы нашей, вот. Только такие уже не делают, модель устаревшая. А подобный только в Великогоблинарии купить можно было. Потому и заинтересовался.
– Хорошо, хорошо, а может, ты видел, в какой дом этот субъект зашел?
– Так никуда не зашел. Он дальше, по Краснокаменке отправился, а я на Нижесовскую свернул.
– И давно было?
– Четвертый день пошел, Ваше благородие.
– Спасибо, Ярослав. Ты нам очень помог, - пожал десницу удивленному полукровке Витольд Львович, - и вам, Карл Дмитриевич, спасибо.
– Можете на нас положиться, - энергично затряс протянутую руку тот.
– Ежели явится этот супчик, мы сразу к вам посыльного отправим. Я разглядеть не успел. Вы по фамилии, Витольд Львович, будете...
– Меркулов, - ответил титулярный советник, и все в магазине
Мих даже спросить хотел, чего это они так удивились? Может, тоже слухи об опальном дворянине знали? Но не успел. Закричала баба с улицы так, как могут лишь голосить простые славийские бабы, раздался чудовищный грохот, послышался звук битого стекла. Орчук с Меркуловым лишь переглянулись и, не сговариваясь, выбежали наружу.
Уж сколько всего Мих перед жизнью видел и ко всему был готов (по крайней мере, ранее так ему казалось), но увидеть такое - либо горькой перебрать надо, либо с ума сойти. Однако ж глаза не врали. Пока думал, как поступить, Витольд Львович уже с места сорвался, да помчался вперед, как только он умел, а орчуку что делать? Хоть и страшно, но грех господина бросать, пришлось следом срываться.
Глава 10, в который Мих испытывает страх, потом звериную ярость, но заканчивается
все самым благополучным образом
Много ходило разговоров о кровавом и варварском нраве аховмедцев. Будто козлоногие кровь убитых в бою врагов пьют, провинившимся рабам сердце вырывают и заставляют других слуг его есть сырым в назидание, а между собой, на дуэлях, лбы до кости разбивают. Болтали люди, чай язык без костей, но орчук ко всему относился пренебрежительно, любят у нас мужики не меньше баб брехать. Порой и такие попадаются, что дня не проживут, если не соврут.
И о следующем выдумки хватало балаболить. Дескать, существуют аховмедцы больше обычных. Тоже считалось, что пустозвонство. Хотя вон, глаза не врут. Стоит, бешено очами вращает, крушит все, что под руку попадает. Больше обычного, росту сажени два, не меньше. Мих против него овца беззащитная, одними копытами козлоногий затоптать может. Витольд Львович и вовсе комарик. Крутится подле, тростью угощает, так разве огроменному аховмедцу есть вред от подобного битья? Благо, прыть у господина удалая, а то бы раздавил постыдный козлоногий. Почему постыдный? Так голый весь, лишь клочья одежды на нем висят растянутые и порванные, будто в один миг рубаха мала стала, стоит, ирод, срам даже прикрыть не думает.
Все то Мих на бегу обдумывал и подмечал, но чем ближе, тем туманнее в голове. Вот окажется сейчас рядом, делать что? Бросить бы чего в козлоногого, да под рукой ничего путного. Так ударить? Не почувствует даже. Головой влететь со всего маху в грудь? А что, башка у Миха крепкая, хоть молотом кузнечным по ней бей, авось и опрокинется копытный.
Сказано, сделано. Пара последних шагов получилась размашистыми, ладными, да и сам Мих не пушинка, полетел лучше пушечного ядра. Ударил так, что любой другой, будь даже орк, наземь опрокинулся бы без чувств, да в себя потом не один день приходил, а этот лишь отступил назад немного. Тут же орчука за ногу схватил, да отбросил в сторону, припечатав в стену дома.