Имперский ястреб
Шрифт:
– Лейтенант, ты цел? – подскочил ко мне Зарайя.
– Все в порядке… почти, – ответил я, изо всех сил борясь с тошнотой.
Не глядя на меня, капрал склонился к проводнику.
– Что это?
– Понятно что, – произнес у него за спиной Флиннел. – Салим на лейтенанта напал, вот он и…
Со стороны лагеря к нам подходили воины, вскоре вокруг меня топталась вся рота.
– Говорил вам, гнилой человечишка был, – сказал Давин.
Постепенно возбужденные восклицания и разговоры стихли, и вся рота в молчании уставилась на меня. Не понимая причины их оцепенения, я дружелюбно усмехнулся, чем вызвал странную
– Э—э… вытрите лицо, Рик, – нерешительно подал голос Дрианн.
Я прикоснулся к подбородку и взглянул на кончики пальцев: на них было что—то темно—красное, маслянисто блестевшее, липкое на ощупь… кровь! Так вот что брызнуло в лицо, когда меня разбудил крик Салима! Видимо, как раз в этот момент Артфаал нанес удар. Снова взглянул на воинов, и то, что прочел на их лицах, мне ничуть не понравилось. Они прятали глаза, переминались с ноги на ногу, явно мечтая оказаться как можно дальше от своего лейтенанта. Мастер Триммлер, протолкавшись через толпу, мгновенно оценил обстановку и гаркнул:
– Ну, что уставились? Тащите отсюда покойника, закопать надо!
С десяток воинов, горя усердием, ринулись выполнять удобный приказ, хоть он исходил и не от командира. Остальные тоже, как—то неловко засуетившись и избегая смотреть на меня, поспешили удалиться.
– Не слышал, чтобы у людей был такой обычай, – напоследок спокойно сказал гном. – Говорят, сердце врага съедают орочьи шаманы.
Он пожал плечами и отошел, а я принялся с остервенением оттирать с лица уже начавшую запекаться кровь. Да, лихо получилось! И что же теперь делать? Вскинул мешок на плечо и пошел к солдатам, на ходу прикидывая, как себя вести. Оправдываться? Буду глупо выглядеть. И потом, что им сказать? Я тут ни при чем, а сердце проводника сожрал один мой знакомый демон? Все равно не поверят, хорошо, если за сумасшедшего не сочтут. А уж если поясню, что этот самый демон еще и является моим наставником… рискую получить арбалетный болт промеж лопаток. А что? Запросто избавятся от ненормального, чтобы больше никого не съел, тут же в песочке прикопают, а полковнику доложат, мол, пал смертью храбрых… Хотя это вряд ли… впрочем…
Так и не решив, какую линию поведения лучше выбрать, я без долгих предисловий обратился к Зарайе:
– Как думаете, капрал, справимся без проводника?
К моему вящему изумлению, тот ответил как ни в чем ни бывало:
– Должны. Пустыня – не болото, тропок нет, барханы везде одинаковые. Пойдем на юг, и все дела. Проводник, он здесь для чего нужен? Чтобы об опасностях предупреждать. От Салима все равно толку не было. Кстати… – Зарайя протянул мне холщовый мешочек, – забери свои деньги, лейтенант. Все равно они ему больше без надобности.
Я заглянул в кисет: там было по меньшей мере полсотни золотых. А я давал Салиму двадцать пять… Значит, остальные стали платой за мою жизнь.
– Раздай солдатам, – я вернул Зарайе мешочек, не желая прикасаться к золоту.
Однако тот не торопился протянуть руку за подарком. Выпучив глаза, глядя куда—то вбок, он сделал резкое движение ко мне, так, словно хотел оттолкнуть. Ничего не понимая, я проследил за его взглядом и на расстоянии локтя от лица увидел летящий прямо ко мне арбалетный болт…
– Дж—жарк! – брошенный кем—то щит принял удар на себя. В ту же секунду стоявший в десятке локтей Лютый неуловимо взмахнул рукой, и в воздухе серебристо блеснул стилет. Раненый в правое плечо Эцони выронил арбалет, который начал было перезаряжать, и зашелся в диком, истеричном крике. Его с двух сторон подхватили крепкие руки Добба и Хамара.
– Ненавижу! Ненавижу! – задыхался Мастано. – Орочий ублюдок, сдохни! Пустите меня, ребята! Вы что, не видите: он же орочий шаман!
– Того, этого, что происходит—то? – недоумевал Добб, с трудом удерживая извивающегося парня.
Глаза Эцони закатились, на губах выступила розоватая пена, тело конвульсивно содрогалось.
– Убью! Все равно убью! – из последних сил прохрипел он и безвольно обвис на руках капралов.
– Уложите его, надо осмотреть рану, – сказал я, развязывая мешок.
Стилет Лютого вошел глубоко, но кость, вроде бы, не задел. Впрочем, я не целитель. Выдернул клинок, обработал рану, перевязал и задумался. Начинается именно то, чего я опасался, и теперь воины будут охотиться на «орка»? Непохоже, они, по—видимому, сами не понимают причины поведения Мастано. Кстати, неприязни ни в чьих глазах я пока не замечал. Когда прошел первый шок от своеобразной манеры командира расправляться с врагами, солдаты стали посматривать на меня с каким—то угрюмым уважением. Может, им не больно—то понравилось их открытие, но, во всяком случае, призыва Эцони никто не поддержал. И вел он себя странно. Откуда эти судороги, пена на губах? Капрал больше был похож на одержимого, чем на человека, просто разгневанного случившимся.
– У него никогда не было раньше каталептических припадков? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Нет, – за всех ответил Флиннел. – Мы с ним не первый год служим, Эцони – парень спокойный, не знаю, что на него нашло.
– Что делать будешь, лейтенант? – ровно спросил Хамар.
Сначала я не понял: он это о чем? Потом, подняв голову, рассмотрел угрюмые лица воинов. Под обманчивым спокойствием взглядов таилось напряжение: по закону военного времени за нападение на командира полагается смерть… Эцони пребывал в глубоком обмороке.
– Возьмите его оружие и доспех, – отрывисто бросил я, поднимаясь с колен. – На плаще понесем…
Лица солдат слегка расслабились, опасный момент, кажется, миновал.
– Рик, – робко шепнул Дрианн из—за моего плеча, – посмотрите на его ногти…
А мальчишка—то молодец! Действительно, лунки ногтей Эцони были окрашены в синюшный цвет. Я снова склонился над капралом и оттянул веко. Так и есть: та же синева… Похоже, все—таки никакого припадка не было, как и всплеска ненависти к зверю—лейтенанту. Парень подвергся помрачающему рассудок колдовству. И судя по всему, это было не зелье, от него буйство продолжалось бы еще долго. Скорее, заклятие, и, конечно же, Темное. Да, влип я, похоже!
Интуиция подсказала: солдатам этого говорить не надо. Я подмигнул Дрианну, тот, все еще опасливо косясь, тем не менее понимающе кивнул.
– Стройся! – четверо солдат уложили Эцони на растянутый плащ, и мы двинулись на юг.
Я постарался выбросить случившееся из головы, и по дороге опять занялся мысленной отработкой заклинаний. Сегодня все шли молча, даже Добб с мастером Триммлером отложили свои перебранки. Иногда я оглядывался на Мастано, но тот все еще не приходил в себя. Так, в тишине, мы месили песок целых полдня.