Импортный свидетель (сборник)

Павлов К.

— Разрешите, я запишу нашу беседу на магнитофон.

— Пожалуйста, только мне нечего вам больше сказать.

— Скажите, а почему учительница Давиджанова… Впрочем, нет, вы опять скажете: «Спросите у Давиджановой сами…»

— Ну говорите, говорите.

— Вы знаете, что с Давиджановой теперь?

— Я сказал, что не знаю не только, что с ней, но и ее саму.

— Она была задушена…

— Печально, но я вам ничем помочь не могу.

— Но она рассказала, что душил ее мужчина, по описанию —

вы.

— Вот как, значит, она не совсем задушена? Тогда чего вы морочите мне голову? А если душил, по описаниям, я, тогда арестуйте меня или проведите мне очную ставку с Давиджановой.

— Знаете что, товарищ Рагимов, я теперь уже уверен в том, что вы никакого отношения к этому делу не имеете, что произошла еще одна досадная ерунда. Но, прошу вас, поедемте со мной в больницу, навестим учительницу.

— Глупо это, — сказал Рагимов.

— Но у меня нет другого выхода.

— А ваша экспертиза?

— Она могла быть проведена халтурно, потом шел дождь.

— Поехали, что с вами делать, — сказал смягчившийся Рагимов, видя перед собой совершенно еще неопытного, по сути мальчишку, следователя.

В больнице Голубочка и Рагимова встретили чрезвычайно приветливо и любезно.

— Больная вас принять не может, — сказал главный врач.

— У нее процедуры? — полюбопытствовал следователь.

— Она вышла во двор. Сегодня ей разрешили немного пройтись, и она вышла во двор больницы, а вот уже конец дня, как видите, но она не возвращалась.

У Голубочка раскрылись глаза столь широко, что врач недоуменно посмотрел на следователя.

— Вам нехорошо? — спросил он.

— Мне очень нехорошо, — сказал Голубочек и опрометью бросился вон из больницы, забыв и про Рагимо-ва, и про врача.

Несмотря на то, что по должности Голубочку полагалось быть солидным человеком, он мчался по улицам города и, пробежав с километр, запыхавшись, вбежал в городское управление внутренних дел. Перемахнув через барьер в дежурную часть, не нашел того, кого искал, потом помчался к розыскникам, но тот, кого он искал, оказался на каком-то совещании. Короче говоря, Голубочек перевел дух только тогда, когда дежурный офицер принес ему стакан медового напитка.

— Чего вы суетитесь, товарищ следователь? Вот, выпейте немного водички, и не берите в голову, как говорили в армии…

— В какой армии, лейтенант, где ваша хваленая охрана, что, наконец, происходит? Где учительница?

— А вы по поводу учительницы?

— Где она?

— Вам как раз просили передать, что она позвонила нам и попросила проехать с ней в Горный район. Этого требовали интересы дела. С ней поехал наш старлей Бабасов.

Голубочек на секунду задумался, и этой секунды было вполне достаточно, чтобы сообразить, куда уехала бедная учительница, конечно же, навестить внучку.

Голубочек был очень расстроен: этак учительница сорвет им всю работу своей бесконтрольностью. Взяла и уехала. А старлей тоже хорош — такому ничего доверить нельзя! Повез учительницу в горы. А если бы еще одно покушение? В конце концов, что здесь происходит: идет работа по восстановлению законности и справедливости или устраивают балаган для массовок местной киностудии?

В это время возле здания больницы, где уже снова оказался Голубочек, взвизгнув тормозами, остановилась машина. Из нее выскочили учительница Давиджанова и старший лейтенант Бабасов.

Учительница, увидев Голубочка, без предисловия накинулась на него:

— Где Смеральдинка? Куда вы ее дели? — И, не слушая его, запричитала.

Следователь постарался дать учительнице возможность выговориться и, только когда она успокоилась, взял ее под руку.

— У нас ваша Смеральдинка, — грустно соврал Голубочек, — у следователя из Москвы, но будет лучше, если вы пока не будете с ней видеться.

И вдруг учительница успокоилась.

— Если — у него — ладно. А когда меня выпишут? — спросила она.

— А вы считаете себя здоровой?

Вместо ответа учительница покачнулась. Видно было, что она еще слаба и держалась до этой минуты, как говорят, на энтузиазме. Голубочек и старший лейтенант поддержали ее и проводили в палату. Там ей сделали успокоительный укол, и она улеглась на кровать.

— Слушайте, старлей, — сказал Голубочек милиционеру, — вы что, службы не знаете?

— Да знаю, товарищ следователь, но уж больно жалобно она упрашивала — внучка ведь, сирота, без матери живет.

Следователь ничего не ответил.

— Вы мне сорвали все дело, — только пробормотал он.

— Товарищ следователь, — вдруг кто-то окликнул Голубочка, — а меня вы отпустите?

Голубочек оглянулся. На скамейке под огромной туей сидел в одиночестве Рагимов, который был свидетелем всей сцены йриезда учительницы и теперь не знал, что делать.

— Пойдемте, — вдруг сказал Голубочек.

И они прошли в палату.

— Простите, Нурия Асановна, — сказал следователь. — Вас тут пришел навестить один человек, — сказал он, показывая на Рагимова.

Учительница, уже успокоившись, мельком взглянула на следователя, потом на Рагимова, потом еще раз на следователя, и глаза ее раскрылись от удивления.

— Простите, но не имею чести быть знакомой, — проговорила она.

— Да просто знал я вас, внучонка вы моего учили. Дай, думаю, зайду, проведаю, — удачно нашелся Рагимов.

И за это ему был очень благодарен следователь.

Они откланялись.

Зато, когда вышли на улицу, на следователя обрушился такой град упреков и обвинений, что он, закрыв глаза руками, присел на скамейку.