Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар

Соковенина Елена

– Грустная история.

– Да, вот такая вот история. Сначала все было хорошо, отец даже премию получил от какого-то научного общества. За этот, как его, крошкособиратель.

– За что? – переспросил Федор.

* * *

– За что? – переспросил сын похоронного церемониймейстера.

Дюк перекинул пиджак через плечо.

– За крошкособиратель, говорю. С педальным генератором.

– Вот это да! – Джейк еле сдерживал смех.

– Потом, – новый товарищ двинулся по дороге, – какой-то хмырь подал на него иск: дескать, изобретение вовсе не отца, а его собственное. Пять лет, штук двадцать заседаний. Суд

отец проиграл, знакомые показывали пальцем, вот и пришлось искать, куда бы переехать. Дела пошли не очень-то, и один знакомый предложил отцу читать лекции в здешнем университете. Да на них разве проживешь! Если бы не вакуумный ветрогон – ну, знаешь, пыль собирает, – просто не знаю, что было бы.

– Вакуумный ветрогон? Не такая ли это штука, которую по субботам возит от дома к дому старый Айзек Робинзон? «Почистить ковер, избавить от пыли»?

– Ну да, он самый. У отца он еще и окна моет, и карточки фотографические сушит, и шарики надувает.

– Ничего себе! – Джейк сощурился на солнце.

Прилетела пушинка и застряла в ветке бросавшего рваные тени на берег клена. Дюк осторожно ее отцепил и пустил по ветру. Молодые люди поднимались по ступенькам набережной.

– Последние два года мы только и делали, что переезжали, – продолжал Дюк. – Сначала Ажен. Потом Марсель. Потом Квебек. Я даже в школу толком не ходил. Меня учила… в общем, учился я большей частью дома.

– Значит, ты хочешь свой бизнес?

– Осталось решить какой.

– Мне все равно, но если нужен компаньон, он у тебя есть.

– Ты уверен, что не передумаешь?

– Я еще ни в чем не был так уверен.

Федор молчал. Он хотел сказать, что до встречи со Львом у него не было ни одного друга; что он готов ночевать на вокзале; что, трам-тарарам, у него есть мечта, а мечты должны сбываться. Иначе какой в них смысл? Но вместо этого выдавил:

– Да. Решил уехать.

– Да, парень! – усмехнулся изобретатель. – Порадовал мать, нечего сказать!

Федор открыл было рот, но отец Льва его опередил и задумчиво произнес:

– На твоем месте я поступил бы так же.

– Привет-привет! – Дверь в квартиру опять открылась. – У нас гости?

Мачехе Льва было около тридцати пяти – старенькая уже. Но карие глаза блестели, рыжие волосы были уложены простым узлом на макушке, вздернутый нос придавал лицу веселое выражение; большой яркий рот, казалось, постоянно улыбался, зеленая туника струилась вдоль тонкой талии, стройные ноги обтягивали легинсы.

Она вошла в комнату прямо в кедах, бросила рюкзак на диван и вернулась с пластиковым пакетом.

– Вася, я же пошла за солью! Третий раз! Опять забыла. Какая-то мистика.

Изобретатель подошел к искателю приключений, и тот поспешно встал.

– Федор. Друг нашего сына.

– Здравствуйте, – как ни в чем ни бывало поздоровалась мачеха Льва. – Сейчас будем ужинать.

– Да, но… – попробовал вмешаться Лев.

Тут Березкина велела всем не портить ей нервы, пока готовится ужин. Березкин-старший возражать даже не пытался, и они пошли в комнату.

– Значит, на волю, в пампасы, – проговорил изобретатель (на кухне аппетитно шипела сковорода). – Я был всего на год старше, когда уехал. Родители мои живут в Питере. Правда, тогда в университетах было

распределение, так что насчет работы я мог не волноваться. Но вот что я вам скажу: время всегда одинаковое.

Лев бросил на приятеля торжествующий взгляд.

Изобретатель помолчал.

– Надеюсь, сын, ты будешь удачливее меня.

Он помолчал еще, посмотрел в окно, где наступившую темноту освещал поток автомобилей, и добавил:

– Рад, что вы стали взрослым, дорогой друг.

Правда, по виду отца никак нельзя было сказать, что он так уж рад.

– Кольцо всевластия, кибертехнологии, дирижабли девятнадцатого века и фрегаты восемнадцатого – и из всего в голове какая-то свалка, – вздохнул изобретатель. – История для них – чистая условность. Как и жизнь вообще. Для них всё – абстракция.

– Ох, дети! – вздохнула Березкина.

– И не говорите! – поддержала Елена Летняя. – Знаете, что мне Федька сказал? Как только на меня свалится кучка денег, уеду из этой страны! Свалится! Кучка!

Летняя громко захохотала.

– Свалится-свалится, – пробормотала Березкина. – Ох, как свалится. Боюсь, как бы и вправду не кучка. Но мы же не можем их вот так отпустить!

– Придумал, – неожиданно заявил изобретатель. – Да-да, я придумал! Только спокойно!

Он заходил по комнате, дергая себя за короткую бороду, и взволнованно заговорил:

– Значит, дело вот в чем. Есть такое судно, «Петр Великий». Это реплика. В точности реконструированный боевой фрегат восемнадцатого века. Но это не простой фрегат! Он построен руками таких же мечтателей! Я не шучу. Когда десять лет назад Селуянов рассказал мне о своей идее, я ему не поверил. Я говорил, что этот замысел не будет доведен до конца. Но они это сделали! Только представьте: парусник эпохи Петра Великого в настоящее время бороздит моря. Команда говорит на пяти языках: английском, немецком, французском, датском, норвежском. Всего семьдесят человек. Всё делают своими руками – от шитья парусов до постройки гичек. Другая жизнь, понимаете? Да после такого плавания ваш будет знать хотя бы английский.

Изобретатель потер переносицу.

– Ну, и мой, даст бог, научится хотеть хоть что-нибудь, кроме лежания на диване.

Он опять заходил по комнате и продолжил:

– И к тому же – связи! Экипаж «Петра Великого» – люди всех возрастов и профессий. Завязанные там знакомства пригодятся. Хотя бы для начала. Короче говоря, это именно то место, где можно пообтесаться, завести друзей, набрать кое-какой опыт. Потом – другое ощущение жизни, понимаете? Они почувствуют тягу к приключениям. Вот чего им не хватает!

– Но Федор совершенно не в состоянии… – забормотала Летняя. – Он с таким трудом осваивается в коллективе… у него ярко выраженное расстройство адаптации!

– Какая разница? – огрызнулся Федор. – Я все равно уеду.

– Не хами! – оборвала его мать.

– Он действительно уедет, – подтвердил изобретатель. – Парень совершеннолетний и может делать что угодно. Хоть жениться. Не удерживайте его. Пусть едет.

– Дорого? – спросила Летняя.

Изобретатель потянулся за телефоном. Заходил с ним туда-сюда, вышел на кухню, вернулся, зашел в каморку сына, сел на тахту, бормоча, наколотил что-то на его ноутбуке и, наконец, обернулся к журналистке.