Импульс
Шрифт:
Опустошение и очень странные ощущения — вот что остается после этого неправильного, но, безумно заводящего секса. Теперь она точно решит, что Глеб Лисовецкий извращенец, и не захочет иметь со мной дело.
— Ты тут? — задаю я до ужаса идиотский вопрос и как подтверждение, слышу ее смех. К счастью, совсем необидный.
— И тут, и нет… — отзывается Лика. — Похоже, я еще где-то летаю…
— Вот видишь, а ты не хочешь спать со мной в реале. Я все еще готов прийти к тебе, — говорю я и понимаю, что от одного этого предположения готов возбудиться
— Ты переспал со мной, чтобы досадить брату…
— И мне очень понравилось.
— Досаждать брату?
Совсем отрицать это я не могу, поэтому признаюсь.
— И это тоже, но вообще я говорил про секс с тобой. Брату я досаждаю все свою жизнь, с момента рождения. Это интересно и увлекательно, но приелось.
— Я тоже приемся.
— Сильно сомневаюсь. Мне кажется, ты как наркотик, чем больше принимаешь, тем сильнее хочется.
— Ты хочешь лишить меня работы, — приводит еще один аргумент Лика, про который я, если честно, забыл.
— Нет, я просто не хочу ремонт в старой части дома, но я подумал и понял, что спать с тобой я хочу больше.
— И что это значит?
— Это значит твори свои дизайнерские бесчинства. Я не буду препятствовать.
— Проблема в том, что я не верю тебе Глеб, поэтому это последнее наше безумство, каким бы интересным и крышесносным оно не было. Даже если ты не сдержишь свое слово и завтра не уедешь, это ничего не изменит.
— Я не нарушаю данные обещания, поэтому уеду. Но потом вернусь и мы с тобой еще раз поговорим про безумства.
— Нет, — отвечает она непреклонно, а я отключаюсь. Иногда женское «нет» звучит куда соблазнительнее, чем банальное «да». Оно бросает вызов.
Я довольно усмехаюсь и открываю вайбер, чтобы послать последнее на этой неделе сообщение.
Г: «Знаю, обещал не трогать тебя неделю и сдержу свое слово, но не могу не оставить воспоминание о себе»
Кидаю самое пошлое в моей жизни фото, которое я все же сделал, когда Лика об этом попросила и вырубаю телефон. На кровать откидываюсь с блаженной улыбкой. Неделя — это очень долго, но я смогу пережить, а потом Лика, ты никуда от меня не денешься.
Глава 8
Лика
Что делать, если совершила глупость, которую нереально исправить? Правильно уснуть и постараться все забыть, а на следующее утро и вовсе сделать вид, будто ничего и не было. Но как можно забыть ночное сумасшествие, если в моем телефоне фото члена парня, с которым я однажды переспала случайно, а потом кончила для него в трубку? Я просто идиотка, и если с утра выйду из комнаты и выясню, что он не выполнил свое обещание и не уехал из поместья, то, пожалуй, и, правда, сбегу. Если, конечно, раньше не умру от смущения.
С этими мыслями я усыпаю, с ними же и просыпаюсь. Впрочем, добавляется еще одна: «Зачем мне в галерее фото члена Глеба, и почему я не удаляю эту фотку? А если кто-нибудь увидит?»
Работать я не могу, пока не зальюсь по уши кофе,
— Доброе утро, — недовольно говорит он.
— Что-то по тебе не скажешь. — Я фыркаю и возвращаюсь к своей чашке.
— Потому что по-настоящему доброе, оно бывает у меня после двенадцати дня, а сейчас восемь утра. И только Глеб свалил в шесть, тогда же, когда встал папа. Не спится людям! И представь, папа хотел, чтобы я уехал в шесть утра с Глебом на мотоцикле! Вот делать мне больше нечего, что ли?
— Тебя сейчас папа отвезет? — уточняю я, старательно делая вид, будто меня не интересует информация о Глебе. Не знаю, я обрадована или расстроена. С одной стороны — он уехал и сдержал свое обещание. Меня ждет неделя спокойной работы, нос другой — иррационально я уже начинаю грустить. Какая-то часть меня хотела, чтобы Глеб задержался тут, не смог меня оставить. Только это очень и очень глупо. Я должна радоваться, что он решил отступить от своего плана и все же позволить мне работать. Ну или я чего-то не знаю о коварстве этого мужчины и он не отступился от плана, а просто придумал новый.
— Ага, ты останешься со сколопендрой, но она раньше двух не встает, — отвечает Ник на вопрос, который я уже забыла.
— А я после завтрака буду работать, так что мне в целом все равно, чем будет занята сколопендра и во сколько она просыпается.
Когда принесли завтрак, Ник накинулся на него, словно не ел последние несколько недель.
— У тебя серьезно с Глебом? — спросил он, расправившись с омлетом.
Это не тот вопрос, который я хочу обсуждать, особенно с парнем, которого знаю второй день. Но почему-то просто поставить Ника на место я не могу.
— А как ты думаешь, у кого-то может быть серьезно с Глебом? — горько усмехаюсь я.
— Бабушка говорит, что Лисовецкие ветрены и амбициозны, но когда встречают ту самую женщину, то кладут к ее ногам весь мир, а сверху свое сердце.
— С трудом верится.
— Ты просто не видела, как относится дедушка ко всем и к ней. Это такая разница, которая сначала людей просто ставит в тупик, — ухмыляется Ник.
— В смысле?
— Даже не знаю, как объяснить… — Ник кусает губу. — Вот представь папу на двадцать пять лет старше, выросшего в суровые 90-е?
— У-у-у… — тяну я, сразу мысленно отметив, что с дедушкой Ника знакомиться не хочу.
— Ну вот, а с бабушкой… это даже не знаю, как объяснить… вини-пух с банкой меда.
— Ты любишь бабушку с дедушкой, — говорю я, заметив, каким светлым стало лицо парня.
— Конечно, я ведь провел у них половину детства. И вполне возможно, что лучшую. — Он поднимается и, посмотрев на меня, добавляет. — Глеб тоже смотрит на тебя, как на банку меда, — замечает Ник, и выходит из столовой, а я задумчиво смотрю на холодный кофе в кружке.