Имя для сына
Шрифт:
А тут еще через несколько дней после суда бухгалтер сообщила, что приходили Шелковников и Агарин, смотрели документы, что-то записывали, с ними были еще люди, наверное, из народного контроля. У Авдотьина после этого известия совсем подкосились ноги.
Если уж захомутали такого зубра, как Козырин, рассуждал он, то что же сделают тогда с ним? Авдотьин ехал на своей машине на заправку и возле железнодорожного переезда так задумался, что не заметил, как впереди, пережидая поезд, затормозил грузовик. Спохватился, нажал на тормоз, но было уже поздно. «Жигуленок» по скользкой
— Ты что, мух ловишь?! — раздался громкий голос водителя грузовика. — На телеге надо ездить! Вожжами рулить! — Но тут он увидел, что за рулем сидит начальник, и сразу понизил тон: «Что же вы так неосторожно…»
Авдотьин выпрямился и открыл глаза. Его даже не поцарапало, только осыпало осколками. Он стряхнул их перчатками с куртки и глянул вперед: нос машины был изуродован, капот выгнулся, чернел пятнами в тех местах, где откололась краска.
Водитель грузовика потрогал капот и, желая хоть как-то исправить свою оплошность, высказался:
— Делают тоже — банка консервная. Чуть даванул — и уже ямка. — Тут он оглянулся и присвистнул: — Во, уже поспели. Быстро они.
К месту аварии подъехал гаишник, молоденький лейтенант. Он быстро огляделся, спросил, все ли целы, и протянул руку:
— Ваши права.
Авдотьин подал ему книжечку.
— Ну-ка, дыхните. — Принюхался. — Нормально, трезвые, на экспертизу не повезу.
Вернул права и только теперь, когда формальность были исполнена, посочувствовал:
— Рублей на семьсот ремонту. Как же вы так?
— Да затормозил поздно, потянуло…
— Протокол будем составлять?
— Не нужно. Водитель грузовика не виноват.
— Да это я вижу… Может, вас до гаража дотащить?
— Не знаю, попробую сам.
Мотор завелся сразу. Авдотьин кивнул гаишнику, потихоньку выехал, развернулся и, минуя центральную улицу, переулками добрался до своего гаража. Поставил машину и поплелся домой. Голова у него раскалывалась, самого трясло. Но не оттого, что случилась авария, не от убытка, который придется понести, голова болела от непрошеных тревожных мыслей, все тянуло оглянуться назад: словно шел по темной ночной улице, а ему слышалось — кто-то торопится следом, догоняет.
Дома Авдотьин хотел уснуть, чтобы успокоиться, но только ворочался с боку на бок и без толку зажмуривал глаза. Вернулась из школы дочка.
— Папа, у нас сегодня родительское собрание, очень просили, чтобы все пришли.
Авдотьин смотрел на чистенькую красивенькую дочку, разодетую, как куколка, на ее румяные с мороза щечки, на безмятежное лицо с веселыми глазами, и с тоской представлял, что с ней будет, когда и его, как Козырина, посадят где-нибудь в Доме культуры перед многими людьми…
Он снова крутнулся с боку на бок и встал. Встал от пронзившей догадки.
Нос машины изувечен, капот погнут, гаишник знает, где и когда он, Авдотьин, врезался в грузовик…
Медленно прошелся по комнате и все смотрел на дочку, которая, не стесняясь отца, переодевалась в легкое домашнее платьице. Она была совсем уже невеста, взрослая девушка, и впереди у нее обязательно должно быть счастье. А вдруг… что тогда с ней случится, как она будет жить?
Авдотьин тщательно умылся, оделся и пошел в школу. «Машина помята, гаишник знает», — никак не мог избавиться от этих слов. Они не отставали, звучали в такт шагам.
Делая вид, что внимательно слушает, Авдотьин отсидел полтора часа на родительском собрании, а когда оно закончилось, сразу заторопился к выходу. В вестибюле увидел, что на лавке, дожидаясь жену, сидит Агарин, и прибавил шагу.
Андрей, придерживая Веру за локоть, вел ее вдоль улицы, медленно, охраняя и сторожа каждое движение. Ветер стоял тихий, морозный, на снегу лежал желтоватый, негреющий свет фонарей, скрип сухого, промерзлого снега далеко слышался.
— Так хочется, чтобы скорей весна наступила, — говорила Вера. — Устала я уже от зимы, от шубы. Тепла хочется, солнышка. Тебе хочется?
— Можно и весну, — снисходительно соглашался Андрей. — Только тетя Паша опять же огород заставит сажать. Нет, пусть пока зима постоит.
— Ну какой же ты упрямый! — тихо улыбалась Вера. — То тебе зиму надо… то непременно сына.
— Какой уж уродился.
— Да, это точно. Зачем ты опять лезешь в это осиное гнездо, в ПМК? Зачем? Мало тебе Козырина? Опять хочешь на всех обозлиться?
— Почему на всех? На всех не надо. — Андрей улыбнулся. — Давай лучше про другое. Как сына назовем?..
Они шли по краю дороги. Навстречу им иногда попадались машины, еще издали выкидывали впереди себя лучи фар. Лучи подскакивали, проносились мимо, а через некоторое время затихал и гул мотора. Тогда скрип шагов слышался особенно явственно и четко.
Авдотьин осторожно въехал на своей машине в переулок и остановился.
Мотора не глушил. «Все рассчитано, — уговаривал он самого себя. — Гаишник знает… Ну, давай. А пока шум — уволиться и уехать. Давай…»
Впереди виднелась пустая, без единого человека, улица. Окна домов были темны. Авдотьин вздрогнул, когда увидел Андрея с Верой. Они шли совсем недалеко. Вот сейчас включить скорость и… но рука вдруг налилась свинцовой тяжестью, и Авдотьин не смог ее поднять. Страх парализовал руку. А впереди маячил страх еще больший. Авдотьин уронил голову на баранку и затрясся плечами.
На следующий день утром в кабинет к Андрею, зажимая лицо ладонями, вбежала Нина Сергеевна, захлебнулась и сумела только выдавить:
— Пал Палыч…
Темнота. Густая, непроницаемая, липкая, она обступала, наваливалась со всех сторон. Савватеев проснулся от удушья. Часто, больно колотилось сердце. Он нередко теперь так просыпался и подолгу приходил в себя. Не открывая глаз, перевел дыхание, протянул руку к ночной лампе. Звонко щелкнул выключатель. Савватеев открыл глаза. Но кругом по-прежнему, обступая и наваливаясь, как во сне, была темнота.