Имя для ведьмы. Трилогия
Шрифт:
— Извини, я всегда опаздываю, — говорит Авдей.
Мой мозг отказывается комментировать это разительное сходство. Я просто потрясена и ничего не могу сказать. Он пожимает плечами и принимается подкладывать ветви в огонь. Пламя, сначала робкое, начинает гудеть, рассыпая искры.
Авдей (нет, тот, кто похож на него!) садится рядом со мной. Смотрит на пламя, обхватив руками колени.
— Так и будем молчать? — наконец спрашивает он, не повернув головы.
— А… я не знаю. Для меня это так неожиданно…
Теперь он смотрит на меня. Глаза… Они те же самые, благородно-нефритовый цвет. И блики пламени.
— Что неожиданно? — терпеливо
— Сама, только я думала, все произойдет иначе… Ну, мне рассказывали о том, что это настоящая оргия, если ты понимаешь, о чем я…
— А, это! — он просто улыбается. — Ведьмы такие фантазерки, вечно напридумывают что-нибудь жуткое. Да и потом, все эти россказни мы сами просим их распространять. Чтоб все подряд чародейки не ринулись просить у нас Силу. Ты представить себе не можешь, сколько у нас отнимает каждый такой Обряд. Надеюсь, что тебе Сила нужна не для глупостей.
— Я должна спасти… одного человека. И свою жизнь тоже, но это не главное… А знаешь, ты очень на него похож.
— На кого?
— На человека, которого я люблю. Я потому так удивилась в первую минуту.
— Сейчас уже не удивляешься?
— Наверное, это какое-то твое дополнительное свойство — принимать облик, который дорог… в данном случае мне.
— Нет, — в его глазах читается спокойствие. — Я такой, какой есть. Просто иногда бывают совпадения.
Пламя становится ярче, а вечер темнее. Над озером повисает серебряно-розовый серпик месяца. Соловей поет так, что его трель рассыпается, как хрустальные бусинки.
— Знаешь, я всегда мечтала о таком вечере у костра. Чтобы тишину можно было пить, как вино, и пьянеть от счастья… просто быть. Я только теперь поняла, что ничего не умела делать: ни видеть, ни слушать, ни говорить, ни любить… Я не понимала, что такое — быть настоящей ведьмой.
— Теперь понимаешь?
— Да.
— Хочешь, я почитаю тебе стихи?
— Свои?
— Это неважно…
Что тебе надобно — сила моя или слабость? В мире Господнем так много неизбранных линий. Что тебе надобно — нежность моя или слава, Клекот орла или шепот разбуженных лилий? Я — мановеньем руки — становлюсь продолженьем Чьих-то дорог, по случайности избранных мною. Что тебе надобно — огненный ветер сраженья Или любовь моя с бедной ее тишиною? Милая, просто свершается счастье простое. Если б умели — запели, да с голосом что-то… Стоит ли слушать упреки и рушить устои? В жизни для всякого времени будет забота. Воды забвения, славы латунные трубы, Пламя той страсти, что станет и адом, и раем… Выбери, милая, это не так уж и трудно. Все мы когда-нибудь в этой судьбе выбираем.— Как странно сидеть рядом с тобой и думать о том, что где-то далеко живут люди, бывшие мне близкими…
— Ты хочешь к ним вернуться?
— Нет! Да, то есть я хотела сказать, я должна вернуться, потому что…
— Потому
И мы смотрим в глаза друг другу, и наши руки переплетаются над пламенем.
— Разве там ты умела любить? — шепотом спрашивает он. Спрашивают его губы, горячие и настойчивые, и я перестаю ощущать свое тело вне его ласковых прикосновений. Я не могу сопротивляться, да и зачем?
Зачем расти цветам, если их некому будет сорвать?
И когда он целует мою грудь, я открываю глаза, чтобы видеть звезды. А его руки, поначалу такие неуклюжие и даже грубые, становятся вдруг нежно-невесомыми, как туман. И мы, обхватив друг друга, летим, с высоты снисходительно наблюдая, как бьются в сладострастном экстазе наши тела. И тихие воды лесного озера совсем не охлаждают нашей страсти, скорее наоборот…
Мы лежим на траве, сырой от росы, и смотрим в начинающее светлеть небо. Мужчина, которого я всю ночь называла не принадлежащим ему именем, тихо касается ладонью моего плеча.
— Вот ты и приняла мой дар, — говорит он, и в голосе его звучит странная тоска.
Я утыкаюсь лицом в его грудь и шепчу:
— А ты принял мой…
Чего же больше мы могли друг другу дать?!
— Ты теперь будешь сильной, Викка. И, возможно, счастливой…
Так вот, значит, каково мое Имя!
Я встаю и начинаю одеваться в неясном свете утра. В лесу наверняка прохладно, вечно поясок от моего домашнего халата перекручивается… Чайник на кухне свистит… Будильник возле кровати показывает двенадцать ровно.
Будильник.
Кровать?!
Я уже дома?!
Приходится в этом убедиться, бросившись на кухню. Чайник действительно кипит-заливается, поставленный неизвестно чьей заботливой рукой. Я выключаю его, автоматически завариваю себе растворимый кофе. И начинаю метаться по всей квартире, словно те Тринадцать могли спрятаться от меня в ванной или кладовой. В спальне я наконец прихожу в себя.
Глупо думать, словно тут что-то изменилось. Постель примята так, как будто на ней я спала в гордом одиночестве. А то, что было…
Было ли оно вообще?
Получила ли я Силу?
Я внимательно оглядела свои руки, ожидая, что из-под ногтей посыплются голубые магические искры. Не посыпались. Так. Ноги. Вроде на месте, такие, как и были, и, честно сказать, давно требующие крема-депилятора. Голова… Да блин, что я не могу к зеркалу подойти?
Дверь моего гардероба была зеркальной и отражала меня в полный рост. Я включила верхний свет, сбросила халат и внимательно посмотрела на свое отражение.
— Истинное Лицо… Вот оно, мое Истинное Лицо. — Нагая красавица с длинными, распущенными по плечам волосами цвета воронова крыла. Глаза гордые до сумасшествия, рот, искривившийся в презрительной усмешке.
— Значит, я все-таки такая… Ненавижу!
От моего крика большое зеркало пошло трещинами и брызнуло сверкающими осколками во все стороны, впрочем не задев меня. Но мне было на это наплевать, даже если б я изрезалась стеклом в кровь. Я не хотела быть такой! Неужели для того, чтобы сделать одно доброе дело, нужно превратиться в тварь с ледяным сердцем!
У меня есть Сила, у меня есть Имя… А сама я у себя осталась? Какой теперь смысл об этом рассуждать?.. Время пить кофе.
Одеваюсь, иду на кухню и там на столике только теперь замечаю материальное подтверждение того, что Обряд Тринадцати действительно состоялся. Рядом с моим поддельным магическим кристаллом стоит и переливается настоящий. Тот, чго был мне дан.