Имя для ведьмы
Шрифт:
— И где этот ваш писатель?
— Вон, смотри, идет!
И действительно, в сопровождении моей помешавшейся на фэнтези коллеги Наденьки и трех обряженных в кольчуги и плащи эльфов из Политехнического института двигался мужчина, с первого взгляда показавшийся мне уменьшенной копией памятника Петру Первому работы Зураба Церетели. Во всяком случае, усы точно были похожи. Писатель уселся за колченогий журнальный столик (столик нервно вздрогнул), эльфы по бокам оперлись на свои магические алюминиевые мечи, а Наденька завела на полчаса высоконаучную речь о значении фэнтези в мировой литературе (в общем) и о значении в мировой литературе творчества Авдея Белинского (в частности).
— Как его зовут?! — шепотом переспросила я Леночку.
— Авдей Белинский. Неужели
— К тому, что я сейчас читаю, этот Белинский вряд ли имеет отношение.
«Магические изыскания» Дель-рио еще никогда не стояли в списке общеизвестных бестселлеров. Но Леночке о том лучше не знать.
— Белинский — это его псевдоним?
— Нет. — Леночка, похоже, уже знала наизусть биографию усатого фантаста. — Он дальний потомок того самого Белинского. Между прочим, учился в Литературном институте. Три курса. А потом…
— Отчислили за пьянку и растление молодых сокурсниц?
— Тьфу на тебя! Просто он решил писать фантастику, он этим с детства увлекался.
— И что, получается?
— Вик, ты иногда становишься просто невыносимой. Возьми почитай его романы, они все есть у нас в библиотеке, между прочим. «Стрела с Прозвищем», «Смиренный ленлорд», «Год распутной Инезильи»… Мне нравится его пародия на японские теленовеллы «Братишка из Рая». А еще «Седой хам» и «Мой муж — ангел».
— Да, впечатляет… Хорошее название — залог успеха. А скажи, пожалуйста…
— Вик, дай послушать, а? Человек из Москвы к нам ехал выступать!
— Извини. — Я сама попыталась сосредоточиться на речи московского гостя.
И через некоторое время поняла, что на самом деле он страшно волнуется, боится всей этой горластой аудитории, ненавидит свой парадный костюм от Гуччи и дико хочет курить. Мне стало его жалко. А еще… почему-то захотелось увидеть, какого цвета у него глаза.
Я бесцеремонно протиснулась в первый ряд между двумя увлеченно жующими «Стиморол» пацанами и уселась как раз напротив писателя. Пожалуйста, не думайте, что я принялась сверлить его особенным взглядом и доводить до неврастении. Тем более что при ближайшем рассмотрении писатель оказался вполне симпатичным мужчиной несолидного возраста и телосложения. Было в нем то, что я называю интеллигентной хрупкостью (то есть отсутствие бугрящихся под малиновым пиджаком анаболических мышц и нависающего над старыми джинсами пивного живота). Впрочем, внешность для мужчины — не главное. Особенно если учесть, каких представителей противоположного пола мне нередко приходилось встречать. Хотя… У этого потомка неистового критика, кажется, на лбу было написано, что он романтик, помимо прозы грешит стихами, всем видам оружия предпочитает шпагу, а всем видам транспорта — чайный клипер. Цвет его глаз я определила бы как благородно-нефритовый… Хороший цвет. Мне нравится. Покончив с основными биографическими вехами своей многотрудной творческой карьеры, писатель глотнул минеральной водички и предложил «молодежнoй аудитории» задавать ему вопросы. Я профессиональным взором окинула зашуршавший бумажками зал. Знаю я их всех, этих подростков, — сплошные прыщи и поллюции… На абонементе коллеги с ужасом рассказывали, что детишки просили им выдать повесть Гоголя «Вечера на хуторе лесбиянки». «Дедку Мирона» итальянского автора Боккаччо и «Пахом звонит в колокол» американского писателя Хемингуэя… Все рекорды побили «Приключения Гербалайфа», в которые нынешние детки трансформировали «Приключения Гекльберри Финна». Так что какие вопросы они сумеют задать? Даже интересно.
Подняла руку девчонка, я ее неплохо знаю. Точнее, знаю ее читательский вкус. Она просто помешана на мистике, пророчествах, грядущем Армагеддоне и экспансии Чужих на грешную Землю. Она и одета соответственно — на черной майке оттиснуты во всю грудь незабвенные Скалли и Малдер. «О, X-files женщины, нам милой…»
— Скажите, пожалуйста, — строго сведя густые бровки, заговорила девочка. — Вот вы, писатель-фантаст, пишете о том, чего в жизни быть не может…
Писатель посмотрел на девочку с веселым изумлением, но ничего не сказал…
— А сами вы верите в разные мистические явления? — гнула свою линию девочка. — В иные миры… И еще: как вы относитесь к пророчествам великих астрологов прошлого? Вы верите, что Нострадамус действительно предсказал все то, что сейчас происходит?
Писатель посерьезнел как-то, подтянулся, будто собрался отвечать урок, и сказал:
— В вашем возрасте я тоже интересовался всем этим, да и сейчас задерживаю внимание на каких-нибудь газетных сенсациях… Но мне кажется, всерьез увлекаться дешевой мистикой не стоит. Я, пожалуй. даже прочту вам стихотворение на эту тему:
Зачем вам этот Нострадамус? Ужели вы не настрадались, Слепым пророчеством крутя? Зачем вам в цифровом обличье Судьба на глиняной табличке? Зачем же, милое дитя?! Что вам пророчества и войны? Умейте смерти ждать спокойно. Сумейте жизни не проклясть… А мудреца в халате драном Сочтите просто вусмерть пьяным И разобиженным на власть…Стихотворению поаплодировали, «мистическая» девочка покривила губками: мол, много эти писатели понимают. А я подумала, что писатели понимают слишком много. Как он этого лжепророка-то приложил! Тот небось в своем очередном метемпсихозе от злости аж переворачивается…
— Господин Белинский, а над чем вы работаете сейчас?
…Ах ты хитрая нимфетка! Задаешь вопрос дяде-писателю, а сама только и думаешь о том, как он оценит длину того, что ты называешь юбкой. Терпеть не могу таких половозрелых озабоченных девиц. Именно они и летают на шабаши, чтобы всяким козлам отдаваться. А это роняет престиж Ремесла… Но подобные мысли разом вылетели у меня из головы, едва я услышала, что ответил Белинский на вопрос нимфетки.
— Я сейчас пишу роман о ведьме. Ведьме, которая живет в современном мире и способна не только колдовать, но и влюбляться, ревновать, страдать, как обычная женщина. Перефразируя Карамзина, скажу: это будет роман о том, что и ведьмы любить умеют. По аудитории прокатился понимающий смешок, а я скептически поджала губы. Ишь ты… На что замахнулся. Прямо второй Апдайк!
— Нет, вы представьте, — воодушевился меж тем писатель. — Вот она, ведьма, обладает волшебной силой, может превращаться в кого угодно, знает будущее… И мечтает о том, чтобы выйти замуж за обычного человека, рожать ему детей…
— Что же в этом особенного? — задал вопрос кто-то из галерки.
— А это пока творческая тайна. Скажу только, что за счастье моей героине предстоит здорово бороться со всеми силами Зла.
Ну, молодец. Что нынче за мужик пошел — подавай ему вместо женщины боевую мобильную единицу: чтоб и с конем на скаку, и в избе горящей, и в огороде, и в хороводе. Нет самому бы за меч взяться!
— А почему именно ведьма? — новый вопрос от дотошных читателей.
Фантаст пожал плечами.
— А нечему нет? Для меня ведьма ассоциируется с чем-то стихийно-романтическим. Вспомните булгаковскую Маргариту — сколько страсти! Мне кажется, нашему миру как раз и недостает такой романтики и страсти…
Много ты понимаешь в ведьмах! Интересно, совокупление с демонами ты назовешь страстью? А наведение порчи и составление приворотных зелий — романтикой?! Дилетант!
Я вдруг поняла, что самым натуральным образом злюсь на этого писателя за его непробиваемую наивность. За то, что он никогда не сможет вместе со мной посмеяться, над очередной пьяной выходкой какого-нибудь оборотня на шабаше. За то, что он смотрит на мир слишком просто и здраво. Наверняка он и в постели стандартен, как штангенциркуль. И женщин предпочитает соответствующих… Ведьмы? Что ему за дело до ведьм?! Если б он знал ведьм так, как знаю их я…