Имя мне — Легион
Шрифт:
— Слушаюсь.
— И не появляйся больше на юге.
Фрост пересек экватор и продолжал двигаться на север.
Он остановился передохнуть в центре пустыни и сутки просидел молча.
Вскоре он получил короткое послание с юга:
— Если бы не приказ, я бы не стала выгонять тебя.
Фрост прочитал всю уцелевшую Библиотеку Человека, поэтому и ответил по-человечески:
— Спасибо.
На следующий день он достал огромный камень и принялся обрабатывать его специальными инструментами, которые сам же сконструировал.
Он трудился шесть дней, чтобы придать камню форму. Весь седьмой день он рассматривал свое произведение.
— Когда же ты наконец выпустишь меня? — раздался из кабины голос Мордела.
— Когда буду готов, — отрезал Фрост. Но уже через некоторое время он позвал: — Выходи.
Фрост открыл камеру, Мордел спустился на землю. Он увидел скульптуру: старая женщина, сгорбленная, как вопросительный знак, костлявыми руками охватила голову. Пальцы были расставлены так, что видна была только часть лица с выражением глубочайшей грусти.
— Это отличная копия, — заключил Мордел, — оригинал мы видели в Сияющем Ущелье. Почему тебе захотелось это сделать?
— Произведение искусства порождает различные человеческие чувства: очищение, гордость за достижения, любовь, удовлетворение.
— Да, Фрост, — сказал Мордел, — но произведение искусства может быть только оригинальным. Оно существует в единственном экземпляре. Если его повторить, это будет уже копия.
— Вероятно, поэтому я ничего не почувствовал.
— Возможно, Фрост.
— Что значит «возможно»? Получается, я должен сделать оригинальное произведение искусства.
Он взял другой камень и набросился на него со своими инструментами. Фрост работал. Через некоторое время он сообщил:
— Я закончил.
— Здесь просто куб из камня, — сказал Мордел. — Что это значит?
— Это мой автопортрет, — произнес Фрост, — в масштабе, конечно. Но ведь произведение искусства и должно давать представление об объекте, а не о его размерах.
— Подобную скульптуру нельзя назвать искусством, — сказал Мордел.
— Каковы твои критерии?
— Я не понимаю, что такое искусство, но знаю, что искусством не является. Искусство не может быть точным воспроизведением предмета в масштабе.
— В этом, наверное, и заключается причина того, что я ничего не могу почувствовать.
— Возможно, — сказал Мордел.
Фрост посадил Мордела в камеру и поднялся в воздух. Он летел с большой скоростью, оставив в пустыне свои скульптуры: старую женщину, согнувшуюся над кубом.
Они опустились в маленькой долине, окаймленной пологими зелеными холмами и разрезанной пополам узким ручейком. Тут же располагалось озерцо с прозрачной водой, окруженное группами по-весеннему зеленых деревьев.
— Зачем мы пришли сюда? — спросил Мордел.
— Здесь благоприятная обстановка для того, чтобы написать картину маслом, — сказал Фрост. — Я попробую перейти от точного воспроизведения к чистой образности.
— Как ты хочешь это сделать?
— Я не буду копировать цвета или представлять объекты в масштабе. Вместо этого я составил программу, в которой предусмотрены случайные отклонения изображения на моей картине от натуры.
Вернувшись из пустыни, Фрост сделал инструменты, необходимые для написания картины. После этого он принялся рисовать озеро и деревья, отраженные в воде.
Используя механические подобия рук, Фрост уложился менее чем в два часа.
На берегу озера, как горы, возвышались голубые деревья, чьи отражения яркой охрой горели в красной воде; холмов за деревьями не было, но их зеленые контуры виднелись на поверхности воды; в верхнем правом углу полотна небо было синим, а ниже — ярко-оранжевым: создавалось впечатление, что деревья охватил огонь.
— Смотри, — сказал Фрост.
Мордел долго изучал картину, но промолчал.
— Это искусство?
— Не знаю, — засомневался Мордел, — может быть, и искусство. Очевидно, элемент случайности может считаться одним из приемов при создании художественного произведения. Я не могу судить об этой работе, потому что не понимаю ее. Значит, я должен выяснить, что скрывается за изображением, а не просто оценивать технику рисунка. Я уверен, что Люди никогда не ставили себе целью создать произведение искусства, — продолжал он. — Они просто стремились теми или иными средствами запечатлеть черты объекта, которые считали важными.
— Важными? В каком смысле?
— Важными для человеческой жизни в определенных обстоятельствах. Имеется в виду, что некоторые черты или функции предметов заслуживали внимания художника из-за того, что они каким-то образом соприкасались с жизнью.
— А каким образом?
— Очевидно, тем, который известен только владеющему знанием о человеческой жизни.
— Где-то в твоих рассуждениях есть ошибка, Мордел, и я найду ее.
— Я подожду.
— Если твоя основная посылка правильна, — сказал Фрост через некоторое время, — тогда я не понимаю искусства.
— Она должна быть правильна, потому что так говорили об этом Люди-художники. Скажи мне, ты переживал что-нибудь, когда рисовал?
— Нет.
— Это для тебя то же самое, что и конструирование новой машины, не так ли? Ты смонтировал части известных тебе прежде устройств в некоторую структуру, предназначенную для выполнения определенных функций.
— Верно.
— Искусство, насколько я знаком с его Теорией, не создается таким образом. Художник часто и не подозревает о многих чертах конечного продукта. Ты — одно из созданий человеческой логики, искусства здесь нет.