Имя мне — Легион
Шрифт:
— Прелестно, — сказала она. — Но вы употребили три слова из вашего языка. «Кот» и «собака», насколько я понимаю, — это мелкие животные, традиционно ненавидящие друг друга. Но что такое «цветок»?
— Мне никогда не попадался ваш эквивалент слова «цветок», но вообще-то я думал о земном цветке, о розе.
— Что она собой представляет?
— Ну… лепестки у нее обычно ярко-красные. Поэтому я написал «пылающая голова». Еще я хотел, чтобы это подразумевало жар, и рыжие волосы, и пламя жизни. А у самой розы — стебель с зелеными листьями и шипами и характерный приятный запах.
— Я бы хотела ее увидеть.
— Думаю, это можно устроить. Я узнаю.
— Сделайте это, пожалуйста. Вы… — она употребила слово, эквивалентное нашему «пророку» или религиозному поэту, как Исайя или Локар. — Ваше стихотворение прекрасно. Я расскажу о нем Браксе.
Я отклонил почетное звание, но почувствовал себя польщенным. Вот он, решил я, тот стратегический момент, когда нужно спросить, могу ли я принести в храм копировальный аппарат и фотокамеру. Мне хотелось бы иметь копии всех текстов, объяснил я, а переписывание займет слишком много времени.
К моему удивлению, она тут же согласилась. А своим приглашением и вовсе привела меня в замешательство:
— Хотите пожить здесь, пока будете этим заниматься? Тогда вы сможете работать и днем и ночью — когда вам будет удобнее. Конечно, кроме того времени, когда храм будет занят.
Я поклонился.
— Почту за честь.
— Хорошо. Привозите свои машины, когда хотите, и я покажу вам вашу комнату.
— А сегодня вечером можно?
— Конечно.
— Тогда я поеду собирать вещи. До вечера…
Я предвидел некоторые сложности с Эмори, но не слишком большие. Всем на корабле очень хотелось увидеть марсиан, хотелось узнать, из чего они сделаны, расспросить их о марсианском климате, болезнях, составе почвы, политических убеждениях и грибах (наш ботаник просто помешан на всяких грибах, а так ничего парень), но пока что только четырем или пяти действительно удалось-таки увидеть марсиан. Большую часть времени команда корабля занималась раскопками древних городов и акрополей. Мы строго соблюдали правила игры, а туземцы были замкнуты, как японцы XIX века. Я не рассчитывал встретить особое сопротивление моему переезду и оказался прав.
У меня даже создалось впечатление, что все были этому рады.
Я зашел в лабораторию гидропоники поговорить с нашим грибным фанатиком.
— Привет, Кейн. Уже вырастил поганки в этом песке?
Он шмыгнул носом. Он всегда шмыгает носом. Наверное, у него аллергия на растения.
— Привет, Гэлинджер. Нет, с поганками ничего не вышло, а вот ты загляни за гараж, когда будешь проходить мимо. У меня там растет пара кактусов.
— Тоже неплохо, — заметил я.
Док Кейн был, пожалуй, моим единственным другом на корабле, не считая Бетти.
— Послушай, я пришел попросить тебя об одном одолжении.
— Валяй.
— Мне нужна роза.
— Что?
— Роза. Ну знаешь, такая красная, с шипами, и пахнет приятно.
— Думаю, в этом песке она не приживется.
Шмыг, шмыг.
— Да нет, ты не понял. Я не собираюсь ее сажать. Мне нужен сам цветок.
— Придется использовать баки. — Он почесал свой лысый купол. — Это займет месяца три, не меньше, даже если форсировать рост.
— Ну так как, сделаешь?
— Конечно, если ты не прочь подождать.
— Да ради бога! Собственно, три месяца — это как раз к отлету и будет.
Я огляделся по сторонам: бассейны кишащей слизи, лотки с рассадой.
— Я сегодня перебираюсь в Тиреллиан, но появляться здесь буду часто, так что зайду, когда она расцветет.
— Перебираешься туда? Мур говорит, что они исключительно разборчивы.
— Ну, значит, они сделали для меня исключение.
— Похоже на то, хотя я все равно не представляю, как ты выучил их язык. Мне-то и французский с немецким с трудом давались, но я на той неделе слышал за обедом, как Бетти демонстрировала свои познания. Звучит как нечто потустороннее. Она говорит, что это напоминает разгадывание кроссворда в «Таймс», когда одновременно надо еще и подражать птичьим голосам.
Я рассмеялся и взял предложенную сигарету.
— Да, язык сложный, но, знаешь, это как найти совершенно новый класс грибов — они бы тебе по ночам снились.
Его глаза заблестели.
— Да, это было бы здорово. Знаешь, может, еще и найду.
— Может, и найдешь.
Посмеиваясь, он проводил меня до двери.
— Сегодня же займусь твоими розами. Ты там смотри не перетрудись.
— Будь спокоен.
Как я и говорил: помешан на грибах, а так парень ничего.
Мои апартаменты в Цитадели Тиреллиана примыкали непосредственно к храму. По сравнению с тесной каютой мои жилищные условия значительно улучшились. Кроме того, кровать оказалась достаточно длинной, и я в ней помещался, что было достойно удивления.
Я распаковал вещи и сделал шестнадцать снимков храма, а потом взялся за книги.
Я снимал до тех пор, пока мне не надоело переворачивать страницы, не зная, что на них написано. Я взял исторический труд и начал переводить.
«Ло. В тридцать седьмой год процесса Силлена пришли дожди, что стало причиной радости, ибо было это событие редким и удивительным и обычно толковалось как благо.
Но то, что падало с небес, не было живительным семенем Маланна. Это была кровь вселенной, струей бившая из артерии. И для нас настали последние дни. Близилось время последнего танца.