Имя мне — Легион
Шрифт:
Я подошел к капсуле, напоминающей гроб, в которой спала она.
Я положил руки на край капсулы и посмотрел на нее.
Она была хрупкой как лед.
Собственно, она и была льдом…
Машина у стены засветилась разноцветными огнями, и я почувствовал, что ее мрачное ложе начало вибрировать.
Потом я увидел мужчину.
Он полулежал на металлическом стуле около машины.
Он тоже был ледяным. Только лицо его, с искаженными смертью чертами, посерело. Он был в черном, и он был мертвым монументом — в то время как она казалась сверкающей статуей.
И ее цветами были белый и голубой.
В
Но что-то происходило вокруг. Пещера постепенно наполнилась воздухом. Да, именно воздухом. Он с шипением выходил из отверстий в полу, образуя огромные белесые клубы. Затем резко потеплело, и туман начал рассеиваться. Стало светлее.
Я вернулся к капсуле, чтобы получше рассмотреть черты девушки.
Интересно, как будет звучать ее голос, если она когда-нибудь заговорит? Что скрывается за этим белым алебастровым лбом? Какие мысли, какие пристрастия и капризы? Какого цвета окажутся ее глаза и когда это произойдет?
Я думал обо всем этом, так как понимал: миновав стену пламени, я разбудил силы, которые постепенно вернут ее к жизни.
Она оживала.
Я ждал. Прошло около часа, но я продолжал ждать, наблюдая за ней. Она начала дышать. Ее глаза наконец открылись, но еще какое-то время ничего не видели.
А потом их голубой огонь обжег меня.
— Седой, — произнесла она.
— Да.
— Где я?
— В самом маловероятном месте, где можно было бы кого-нибудь найти.
Она нахмурилась.
— Я вспоминаю… — прошептала она и попыталась сесть.
У нее ничего не вышло. Она откинулась назад.
— Как тебя зовут?
— Линда, — сказала она и добавила: — Ты мне снился, Седой.
В странных ледяных снах… Как такое может быть?
— Это непонятно мне, — сказал я.
— Я знала, что ты придешь. — Ее брови были как крылья чайки. — Я видела, как ты сражался с чудовищами на горе, высокой, словно небо.
— Да, мы находимся рядом с ее вершиной.
— У тебя есть вакцина?
— Вакцина? Какая вакцина?
— От чумы Доусона, — объяснила она.
Мне стало плохо. Только сейчас я понял, что она находилась в этом ледяном саркофаге вовсе не как пленница, а для того, чтобы отдалить смерть. Она была больна.
— Вы прибыли сюда на корабле, который летел со скоростью, превышающей скорость света? — спросил я.
— Нет, — ответила она. — Столетия были потрачены на то, чтобы добраться сюда. Мы находились в анабиозе. И сейчас я лежу в такой же капсуле.
Я заметил, что ее щеки становятся ярко-красными.
— Все начали умирать от чумы, — сказала она. — От нее не было спасения. Мой муж, Карл, — врач. Поняв, что я тоже заразилась, он сказал, что оставит меня здесь, в капсуле, при очень низкой температуре, до тех пор, пока не будет найдена вакцина. Иначе, ты ведь знаешь, через два дня наступает конец.
Тут она посмотрела на меня, и я понял, что это вопрос.
Я встал, стараясь загородить от нее мертвое тело; я боялся, что это ее муж. Я попробовал проследить ход его мыслей. У него было совсем мало времени — он, очевидно, заболел раньше ее. Он знал, что вся колония погибнет. Он, наверное, очень сильно любил ее и был к тому же весьма умен — сочетание, которое помогает сдвинуть горы. Хотя главное, конечно, любовь. Он понимал, что пройдут столетия, прежде чем тут появится другой космический корабль. У него не могло быть источника энергии, способного поддерживать анабиоз так долго. Но здесь, на вершине этой горы, было почти так же холодно, как в открытом космосе, поэтому энергии не требовалось. Каким-то образом он доставил сюда Линду и все остальное. Его машина прикрыла силовым полем пещеру. Он привел в действие оборудование, погрузил ее в сон и стал готовить капсулу для себя. Потом, когда силовое поле будет отключено, начнется их долгое ледяное ожидание — без всякой дополнительной энергии. Они могли проспать целые столетия на могучей груди Серой Сестры, охраняемые компьютером-защитником. Видимо, программировался компьютер в спешке, так как Карл умирал. Он понял, что уже не сумеет присоединиться к ней. Он торопился закончить защитную программу, и это ему удалось — только вот блокировку защиты он сделать не успел, выключил силовое поле и начал свой путь по темным и странным дорогам вечности. Вот почему компьютер-защитник атаковал всех, кто пытался подняться на гору, своими огненными птицами, змеями и ангелами; вот почему он вздымал передо мной стену огня. Карл умер, а компьютер защищал ее холодный сон от всех — в том числе и от тех, кто мог помочь…
— Возвращайся! — услышал я голос машины, которая через ангела обратилась к Генри, вошедшему в пещеру.
— Боже мой! — послышался его голос. — Кто это?
— Давай сюда Дока! — сказал я. — Быстрее! Я все объясню потом — речь идет о жизни человека. Спускайся до тех пор, пока не сможешь связаться с ним по коммуникатору, и скажи ему, что это чума Доусона — тяжелое местное заболевание. Торопись!
— Я уже иду, — сказал он, выходя из пещеры.
— Там есть врач? — спросила она.
— Да. Всего лишь в двух часах хода отсюда. Не беспокойся… Но как вы залезли сюда? Совершенно непонятно… Да еще со всем этим оборудованием…
— Мы на вершине большой горы — сорокамильной?
— Да.
— А как ты попал сюда?
— Я взобрался на нее.
— Ты действительно забрался на вершину Чистилища? Снаружи?
— Чистилище? Так вы называли ее? Да, я взобрался по внешним склонам.
— Мы думали, что это невозможно…
— А как же иначе можно попасть на вершину?
— Она такая большая, — сказала Линда, — и внутри там огромные пещеры и туннели. Сюда было очень просто добраться на вакуумном лифте. Самая обычная развлекательная поездка. Два с половиной доллара в один конец. Доллар за прокат термокостюма и часовую прогулку до вершины. Отличный получался выходной. Красивые виды…
Она закашлялась.
— Я себя не очень-то хорошо чувствую, — шепнула она. — У тебя есть вода?
— Да, — сказал я и отдал ей все, что у меня осталось.
Пока она пила воду, я молился, чтобы у Дока оказались нужные лекарства или, в крайнем случае, чтобы он смог снова усыпить ее, пока не будет доставлена нужная вакцина. Я молился, чтобы Док пришел быстрее, потому что даже два часа, при виде ее жажды и разгоравшегося румянца, казались слишком долгим сроком.
— У меня снова начинается лихорадка, — сказала она. — Поговори со мной, Седой, пожалуйста… Расскажи мне что-нибудь. Побудь со мной, пока не придет врач. Я не хочу вспоминать о том, что случилось с нашей колонией…