Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой
Шрифт:
Хотя сейчас совсем не до литературы, все же, например, книга Семена очень даже замечена, и его в печати упоминают в среднем два раза в неделю. Сейчас ему будут выдавать «Премию за мужество» сахароведы на собрании «Апреля». Первую получила в прошлом году Лидия Корнеевна, а в этом – Семен, он доволен, я радуюсь за него – дожил до всеобщего признания! ‹…›
Леночка, спасибо тебе, что ты так подробно написала мне о Фединьке. И о Маничке – хоть менее подробно. Имеет ли она друзей, о которых молит судьбу, как мне папа сказал? Неужели она одинока? А что она многими чертами в меня, а даже больше – в мою маму, я и прежде видела. Почему больше в мою маму? Та не была совершенно закомплексована. А на мою долю досталось
Я в первой половине марта писала, есть 9–10 стихотворений разного качества. Кто-нибудь (Элла или Андрюшка) мне перепечатают, и тебе пошлю. Просто так, как мать – дочери, а не как произведение от стихотворца к читателю. ‹…›
Сейчас опять пошел снег, холодно – это то, от чего ты отвыкла, судя по твоему письму. ‹…› Мне нужна вечная весна, но это только в раю, а туда мне хода нет – зело грешна. ‹…›
77. И. Лиснянская – Е. Макаровой
13–14 апреля 1992
Дорогая моя деточка! Спасибо тебе. Я уже не буду распространяться на тему: «и радостно и тягостно» получать от тебя такие трудные твои деньги. ‹…› Доченька, если бы ты знала, как мы с Семеном потрясены Манькиными рисунками. Какие линии быстрые и гибкие, какое чувство меры в заполнении пространства. Какой талант! Но Семен говорит, что талант Маньки, да и характер, очень похож на мой талант и характер. Тогда – бедная девочка. У меня даже сердце сжалось, не дай ей Бог относиться к себе так, как я отношусь к себе.
‹…› Я получила авторские моей «Музыки» [122] и высылаю тебе, вам. Все-таки письмо по почте дойдет, надеюсь.
‹…› Если завтра, отправив Семена и папу, останусь ночевать в городе, м.б., дозвонюсь до тебя. Хотя, как я уже писала, – кругом воры, даже в том случае, когда можно бы не красть для себя, а для государства, крадут так же. Они к 3 минутам прибавляют 15 и присылают уже немыслимые счета.
Стараюсь писать убористо. Бумаги тоже нет. Вот пишу тебе об этом и хохочу. Если бы ты сейчас видела бы мое лицо, ты бы даже не поняла бы, – с чего это мать так веселится. Но не веселиться уже невозможно, поверь мне. Такой театр абсурда совкового, что и впрямь только веселишься. Вот если бы вы были здесь, я бы не веселилась, конечно. У вас там свое «веселье», оно какое-то нормальное, – и все же тревожит меня.
122
Музыка «Поэмы без героя» Анны Ахматовой. – М.: Худ. лит., 1991.
Погода после снегопада снова начинает быть весенней, солнышко выглядывает, и это уже нормально веселит душу. ‹…›
Леночка! ‹…› Сегодня я чувствую себя неплохо. А вчера даже не знала, как сегодня поеду, – спазмы и спазмы. 3 дня меня покололи, – и сегодня я, по-моему, в полном порядке. Об этом не беспокойся, это уже бывало, в более краткой форме. Болезненно, но совершенно безопасно для жизни.
‹…› Сейчас идет съезд. Правительство подало в отставку, не знаю, сумеет ли переломить съезд Ельцин? Но тут творится больший скандал, чем в Кнессете.
Да, но плюнем на политику до того, как выяснится, под кем мы теперь. Каждый день засыпаешь, не зная, в каком государстве проснешься. Но это уже так же привычно, как причесываться.
‹…› Я много писала в ответ на твое письмо из самолета, о том, что так чудесно, когда дети чувствуют свою неразрывность с матерью, даже на расстоянии. Ни мне, ни тебе не довелось, м.б., по противоположным причинам, в детстве это чувствовать. Но сейчас, мне кажется, и на расстоянии в четыре самолетных часа, мы крепко связаны невидимой пуповиной. Так, во всяком случае, одной стороне кажется, т. е. мне. ‹…›
78. Е. Макарова – И. Лиснянской
14 апреля 1992
Мамуля, привет! Сегодня Пасха. ‹…› Дома все хорошо. Федя утром произнес тираду на арабском, он его сейчас учит, очень смешно звучит, особенно глубокие горловые звуки в его исполнении. Он у нас стал зарабатывать деньги. Переводит, убрал тут к Пасхе квартиру нашей подруги, отредактировал перевод с иврита, так что он у нас работящий господин. Прекрасно стал рисовать, особенно натуру, вообще мы очень дружим с ним, у него есть соображения о жизни, которые мне кажутся очень оригинальными, прислушиваюсь к ним. Он думает менять школу, в конце месяца у него собеседование с директором, но он сам еще не очень уверен, правильно ли поступает. К Пасхе он убрал у дяди Мили с тетей Идой [123] .
123
Коренберг Ида Клементьевна – жена папиного брата Мили, Михаила Шабеевича Коренберга.
Манька растет и оформляется. Она становится хорошенькой. Думаю, если бы заработать приличную сумму денег, можно было бы поехать с Маней в Нью-Йорк к Эдит Крамер, чтобы она поучила ее. Эдит – гениальный педагог и художник, к тому же ей очень нравятся работы Мани. Увидим. Любой из проектов дал бы мне такую возможность. Хотя известно, что на такие проекты не проживешь тоже, это не большой бизнес. В наши времена. Разве что кино.
Мамуля, я так по тебе соскучилась! Все, что у вас делается, вызывает устойчивую тревогу, я бы так хотела, чтобы мы все были вместе!
Здесь есть ощущение ЖИЗНИ, движения, возможностей, даже когда все проваливаются, надежда существует, нет безнадеги, нет уныния.
Хотя, наверное, предаваться унынию – это свойство характера, здесь многие люди ноют и стонут, но потом посмотришь, устроились и больше не ропщут. Нет уныния в атмосфере, скажем так. ‹…›
79. И. Лиснянская – Е. Макаровой
Апрель 1992
Родненькая моя! Вчера с Леной Аксельрод [124] послала тебе цикл своих писем, последнее уже на одной ноге. И по записке – Феде и Мане. ‹…›
124
Поэтесса Елена Аксельрод.
Доченька, я так много и глупо тебе писала изо дня в день, что теперь даже и написать как бы не о чем. Здорова. Папа также здоров. Семен подбарахливает. Ира цветет. На днях буду в городе и попытаюсь дозвониться – теперь это легко, ибо очень дорого. Ну совсем ничего не сказать о ценах просто нельзя. Например, один конец из Переделкина до Усиевича на такси 300 р. минимум! «Дымок» – 7 р., но трудно достать, «Ява» 15–17 р. и т. д.
‹…› Все никак не пришлю тебе своих стихов мартовских, некому перепечатать, да и лень мне о них даже думать. Единственное, что мне не лень, – это писать тебе письма. ‹…› Семен мне говорит: «Чувства не стоят ни копейки, стоят – факты». Я же прочно знаю только один факт: «Я тебя обожаю, ты – талант и золотая душа». А некоторые факты внешней жизни я тебе описывала.