Шрифт:
Глава 1
Сергей привычно протянул руку к двери, нажал кнопку… с досадой поморщился – кого он вызывает? Кто в пустой квартире может ему ответить? Паук, который обосновался в углу кухни над холодильником? Или засохший кусок сыра, тоскливо ожидающий погребения в мусорном ведре?
Уже неделю, как он холостяк. Или почти холостяк. Дело времени – просто нужно оформить развод, и все тут. Записка: «Живи со своей работой, а я найду себе мужчину, который будет любить МЕНЯ!» лежала в нагрудном кармане, как памятник всей его жизни.
Дурацкой жизни.
Он отошел назад, посмотрел на звездное небо, затушеванное тусклым подъездным фонарем, и внезапно, сойдя с лестницы,
«Романтик хренов… мне тридцать восемь лет, а что за плечами? Грязь, чужие подъезды, пьяные рожи, кровь и бумаги – много, много бумаг! Хочется взять и соорудить из них костер и положить на него тех, кто придумал, что оперативнику нужно не злодеев ловить, а составлять бумаги о том, как он проводит мероприятия по… Гадство! Какое гадство! Ленка ушла… Хмм… только почему-то нет горя. Может, я ее и не любил? Да нет… любил же… пищал от восторга… кувыркался с ней – восемь раз за ночь! Когда мы стали чужими? В какой момент? Тогда, когда она уехала на курорт одна? Или когда я нашел в ее сумочке презервативы? Или… в общем – чужие. Ушла, и ушла. Детей нет, молодость уходит – я ее понимаю. Жить с опером, которого постоянно срывают с места – и в выходные, и в праздники (особенно в праздники!), – это не то что не сахар – вообще полное дерьмо! И я – дерьмо! И сегодня нажрусь. Назло всем – нажрусь, и все тут! Только не обманывай себя – ты уже сколько раз нажирался, Серега? За последнюю неделю? Каждый раз, как приходишь домой. И снова врешь! Себе-то врать зачем? А в отделе сколько раз нажирался, оставшись на вонючем, засаленном диванчике? Хмм… это что, получается – я спиваюсь? Как Васька Шундин? Потом в участковые, а когда найдут валяющимся в канаве – на «гражданку»? В «народное хозяйство»? Эх, капитан Сажин… медленно, но верно подкрадывается писец, тебе не кажется? Кажется. Одно то, что я разговариваю сам с собой, – уже полное дерьмо! Рассказать докторишке на комиссии – тут же уволят нахрен. Все-таки оружие таскаю с собой. Боевое! А вдруг крыша поедет, и перестреляю очередь в магазине, как тот придурочный?
Кстати, иногда и правда так хочется перестрелять всех: дебилов на дороге, начальника с дурацкими вопросами, да и очередь эту гребаную вместе с кассиршей – сука, полчаса не могла посчитать сдачу! Где этих дур набирают?! На бирже гастарбайтеров? Ей-ей, там!
Черненькая, приезжая, видать… Кстати, а мордочка симпатичная… хоть и нерусская. Глазищи такие…
Хмм… капитан Сажин, ты когда последний раз с бабой был? Тек-с, тек-с… что?! Три недели назад?! С Нинкой, продавщицей из мебельного?! О Господи! И по пьянке… быстро, грязно… и толсто. Ну чего она не хочет похудеть? Мордочка симпатичная, но зад наела – как бегемот! Впрочем, по-пьянке мне все равно, хоть медведица.
Не хотел жить с женой – вот теперь и пользуй медведиц, болван… ну что мне не училось на бухгалтера? Или… или… на повара, к примеру! Был бы толстый, румяный, уважаемый! И жена была бы дома! И ведь готовить я люблю, и получается хорошо, готовить-то. А я поперся в ментовку! Осел!
И до пенсии еще семь лет! Семь долгих, гадких, грязных лет. Лет мордобоя, вони КПЗ и перегара. Если бы знать раньше… ну и что бы я сделал? И кстати, что мешает мне что-то сделать сейчас? Чего я уперся в эту чертову ментовку? Зачем она мне? Уволиться, найти себе работу!
Например – какую?
Ну как – какую? Да любую! Где платят хорошо!
Серега, ты опять тупишь – ну что ты умеешь, кроме мордобоя, стрельбы и выкручивания рук? Да составления отписок в прокуратору и непосредственному начальнику! Куда ты пойдешь? В такси?
Ну и в такси, да! Таксисты хорошо зарабатывают! Отвали, внутренний голос! Схожу с ума, сцука…
Не отвалю. Я – это ты. Только умнее. Таксисты, говоришь? Ты же бешеный придурок, ты пассажира убьешь, стоит ему только сказать, что водила мудак и денег отдавать
Пойду… пойду… в частное охранное! Тоже неплохо!
Стоять дурнем в магазине за жалкие гроши? Твои арбузники больше не будут платить за защиту, и кто ты тогда будешь? Нищий охранник! Жалкая, ничтожная личность! Да какая, к черту, личность? Разве можно ЭТО назвать личностью?
Сука ты…
Ага! Правда глаза колет? Так я – это ты! Раз я сука – значит, и ты сука. Отличие у нас с тобой только одно – я правду говорю, а ты – нет.
Скоро в дурку слягу – шизофрения грядет. Если до этого кого-нибудь не пришибу! И правда – зарплата в ментовке гораздо круче, чем у охранников. Да и на земле можно кое-что приподнять. А кто я буду без ментовки? Ноль! Дождаться пенсии и свалить… дадут штук пятнадцать, можно спокойно жить, а там уж устроиться… куда-нибудь. Чего сейчас загадывать? Выпить надо. Звезды, луна – хорошо! Когда-то с Ленкой так сидели. Молодые, горячие… Эх, Ленка, Ленка!»
Сергей сунул руку в пакет, который держал на коленях, достал бутылку виски – он предпочитал его водке, считая, что вряд ли виски делают паленое, открутил винтовую крышку и сделал крупный глоток, запустив в горло граммов сто, может, больше. Утер губы, поморщился и, вынув из пакета пластмассовую баночку с квашеной капустой, открыл ее и, зацепив руками пучок острой, пахнущей хреном соломки, смачно закусил.
Ухмыльнулся – заморский продукт закусывает русской капустой! Забавно!
Почему забавно – Сергей и сам не знал. Просто забавно, и все! Положено же как-то по-иностранному закусывать виски и пить его со льдом, а не на скамейке у подъезда. Скамейка привыкла к другим напиткам – портвейн, например, или водяра, а то еще был ликер такой – «Апельсиновый». Густой, сладкий. Отрыжка от него хорошая. Апельсинчиком.
Холодало. Потянул острый майский ветерок, забираясь под куртку тонкими ледяными пальцами. Сергей поежился, положил бутылку и закуску на место, в пакет, встал и сделал шаг к подъезду.
Но войти не успел. Позади него выросла тень, и на затылок мужчины обрушился страшный, дробящий кости удар обрезка трубы.
Костян Сопатый бил наверняка – он не любил, когда жертва не вовремя оживала. При габаритах этого ночного грабителя ожидать, что встреча с разъяренной жертвой принесет ему удачу, было просто глупо. Нет уж, расколотый череп – залог успеха! И Сопатый бил, как мог, – со всей своей злой силой. Он был худым, но не совсем уж хилым парнем, потому ни один из тех, на кого он напал, не выжил. Все восемь человек. Мужчины и женщины, девушки и парни. Костян не брезговал ничем: деньги, одежда, телефоны и продукты – брал все.
Этого мужика он заметил давно, когда шел по улице в ожидании запоздавшего пьянчуги или продавщицы, на свою беду возвращавшейся из магазина в позднее время. Мужчина внаглую сидел и пил из горла, закусывал, сам напрашиваясь на неприятности. Лохи они для того и есть, чтобы их учить! Особенно если сидят спиной к улице и бухают… чего там он бухал? О! Виски! Не пробовал…
Сопатый обшарил пакет, отставил его в сторону, полез в нагрудный карман мужчины, лежащего в луже темной крови. Достал бумажник – деньги были, и грабитель довольно улыбнулся. Видать, лох только что получил зарплату!
Проверил другой карман – достал красную книжечку, раскрыл, прочитал… и тихо охнул – мент! В натуре мент! За него столько дадут, что…
Подхватился и мелкой рысью помчался за угол, задыхаясь от страха и возбуждения. Забежав за угол старого дома, видевшего еще революционных матросов, захихикал, постанывая от удовольствия, – мента завалил! Мусор поганый! Заслужил, гад! И теперь на его денежки можно погулять! Ствол у него надо было бы взять, но поздно. Сразу-то не подумал, а теперь нельзя. Те, кто возвращается на место преступления, долго на свободе не ходят – так учил старый бродяга на зоне. У того было десять ходок, и он знал жизнь.