Иначе — смерть!
Шрифт:
— Катя, не бери в голову!
— Она меня ненавидела, интуитивно, как некое препятствие. Ходила на уроки, в которых уже не нуждалась, наблюдала… В общем, Агния поехала к нему и не застала: убийца был с Глебом в Герасимове.
Психиатр:
— «Убийца в саду»! — начала твердить больная после вашего визита с «гением». Вот и не верь в некую «порчу» мира, сверхчувственное «влияние Тьмы», как я вам уже говорил. Впрочем, пожалуйста — и реалистическое объяснение: стронули
— Вы считаете, он уже тогда задумал…
— Екатерина Павловна, вы должны запомнить одно: больше всего на свете преступник боялся вас.
— Меня?
— Что вы узнаете — этим страхом, вероятно, объясняется его конец.
— То есть испугался, что поминки получатся его собственные? Испугался Дуни: вдруг она узнает его?
— Конечно, он шел к самоистреблению — разве не страшно?
— Меня в этом обвинила его мать.
— Не вас бы ей обвинять, разумеется, но по сути она права. Он изуродовал фотографии, чтоб вы не узнали Александра.
— Проще было бы украсть альбом.
— Этот акт вандализма и обличает одержимость, не смог удержаться.
— Но остались могилы, он забыл о поминовении мертвых. Лицо на кресте!.. Двое убитых — и он смотрел на них отстраненно, ничем себя не выдав.
— Наверное, уже перешел грань живых и мертвых… нет, не совсем, жизнь еще горячила, вы были рядом. В общем, он оказался слабаком, трусом.
— Да, теперь-то ясно. Он изувечил фотографии и поехал в «жуткое место» принять яд. Это в его духе: гармония, цельность, завершенность картины.
— И наверняка оставил бы такую записочку, чтоб вы всю жизнь мучились из-за «верного рыцаря». А кстати впутал бы и еще кое-кого.
— Я и мучаюсь.
— Вот уж не стоит!
— Стоит! Это освещенное окно, черная бутылка в свете лампы, этот запах…
— Не застревайте! Ловушку он готовил для себя, а попался в нее другой… вернее, другая. А тогда он не смог умереть, струсил и сбежал. Сильный и смелый человек, как это ни «идеально» звучит, покаялся бы перед вами.
Следователь:
— Когда именно Адашев начал подозревать Студницкую как свидетельницу, которая может его разоблачить?
— Впервые после гибели Глеба он пришел ко мне семнадцатого, во вторник, случайно вместе с Мироном, и еще в прихожей заговорил: «Только вчера с поезда…». Вошел в кабинет и увидел Агнию, у которой как раз кончился урок. Думаю, тогда он не отдал себе отчета (случайный звонок, не разобрался), но она, конечно, была поражена: Вадим Петрович зачем-то соврал мне, у него какие-то секреты от меня. Наверное, это дало ей надежду.
— Так когда же, по-вашему, он разобрался?
— Мне кажется, когда я сообщила ему, что Агния поехала за Глебом
— Вы позвонили со станции Адашеву примерно без четверти девять.
— И услышала женский голос: «Алло!» После увиденного на даче я была просто не в себе и решила, что разговариваю с Еленой — женой Вадима. Звучал Моцарт. Эти потрясающие душу совпадения…
— Не будем отвлекаться. Адашев понял, что вы испугались и уезжаете в Москву.
— Да! «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Вполне совместные, утверждал как-то он. Гений — по-гречески демон, по-русски — бес. Он мигом сообразил, что представляется уникальная возможность избавиться от свидетельницы.
— Которая, по-видимому, слишком близко подошла к убийце.
— Ей оставался один шаг: рассказать мне про пятницу, она дважды намекала… Тогда алиби Вадима рушится. В отличие от меня Агния интуитивно угадывала некую связь… смертную связь между ним и мною. Он соврал мне, и в момент убийства дома его не было.
— Доказательства, конечно, косвенные, скорее, домыслы, но в свете случившегося достаточно убедительны.
— И еще. Откуда в ее записной книжке возник Александр Александрович на букву «Э» и номер телефона Вороновых? Я сказала Вадиму, что она ищет экстрасенса. И он «нашел», то есть продиктовал телефон, связывающий ее с убитым.
Алексей:
— Я знаю, что такое смерть — вот, рядом, рукой подать. Но то зрелище в окне… это, знаешь… безумие, извращение. Ритуальное, как сказал твой…
— Он не мой.
— Он владел тобой тридцать лет. Катя, прости. Как она все-таки вошла в тот дом и выпила яд?
— Осложнение после гриппа. И обоняние…
— К черту обоняние, я не об этом! Как психологически она могла это сделать.
— На всех занятиях Агния заводила речь о Вадиме, ее влекло к нему.
— К своему будущему убийце — парадокс.
— «Зло притягательно и гораздо интереснее добра» — помню ее фразу… Да что ж я всех сужу и осуждаю, Алеша?.. А я сама?.. Чувствовала в нем брата и любила его.
— Как брата?
— Вот именно — это его и бесило, вероятно. «Агнией займусь я». Наконец ее надежды сбываются. Они вдвоем у него, конечно, пьют, она возбуждена сверх меры, он якобы увлечен… Мой звонок. «Что-то случилось в Герасимове, я нужен Кате». Возможно, ее обида и его приглашение: поехали вместе. Как установлено следствием, от его квартиры в Бирюлеве до поселка езды двадцать — двадцать пять минут. Они оставили машину на обочине шоссе и пошли на Аптечную. К тому времени мы сбежали оттуда вместе с милиционером, ты был уже на стройке.