Иная судьба. Книга 2
Шрифт:
И не было у их духовного отца с собой ни посоха, ни меча. А ведь не легкомысленный юнец, чтобы, не зная броду, соваться в воду, значит – соображает к кому направляется, и нет причин опасаться. Выходит, и в самом деле не надо поднимать шум. Но вот предупредить кое-кого из братьев особого отряда – следует. Мало ли… Пусть издалека приглядят за архиепископом, так оно спокойнее.
…Бенедикт с чувством обнял дракона за шею. Обычный человек не выдержал бы подобного захвата, но тем и хорошо было общение с ночным гостем, что при нём не нужно сдерживать силу – ни телесную, ни духовную, ибо собеседники во многом равны.
– Старый друг, друг мой… Ты всё-таки вернулся…
Ящер внезапно отвернул голову, сердито стряхивая мощные руки архиепископа. Щёлкнул хвостом вроде бы в раздражении, но в свете луны громадные янтарные глаза подозрительно заблестели.
«С-с-скажи лучш-ш-ше – с-с-старый пень… С-с-семь лет вычеркнуты из жизс-с-сни, а кажется – с-с-сто с-с-семь… Похоже, я с-с-сглупил в своё время. Не надо было зс-с-сасыпать».
– Ты не мог поступить иначе, друг мой. Твоя потеря была слишком тяжела. Возможно, сон сохранил тебе разум, без этого ты бы впал в безумие, а чем бы оно закончилось – предугадать нетрудно. Однако что же мы здесь стоим? Обращайся, Арман, пойдём ко мне. Неужели ты решил, что я буду держать старого товарища на пороге? Пойдём же!
«Не торопис-с-сь… И безс-с-с того моё появление кто-нибудь да зс-с-саметит. Твои люди будут молчать, зс-с-снаю, но не утаишь шила в мешке, а дракона в небе, и вс-с-сегда найдётс-с-ся дурак, с-с-считающий зс-с-свёзды. Зс-с-савтра-послезс-с-савтра обо мне уже начнут говорить, так пусть с-с-судачат, как о диком, а о дракониде им зс-с-снать ни к чему».
– Понял, – тяжело ответствовал Бенедикт. – По какой-то причине ты не хочешь, чтобы о твоём возвращении узнали…. раньше времени. А потом?
«Именно что раньш-ш-ше времени. Не хочу мешать некоторым с-с-событиям идти с-с-своим чередом, ибо должно с-с-свершиться то, что должно. Побуду пока в тени. Видишь, я по-прежнему интриган, только, наверное, с-с-седой, как ты. Впрочем, как погляжу, во всём ос-с-стальном у тебя порядок. Молодец, держишь себя в форме».
– В строю, Арман.
«Молодец. Вот что…»
С едва слышным шорохом распрямились крылья. Встопорщился зубчатый гребень на хребте.
«Ещё не зс-с-сабыл, как это делаетс-с-ся? Хочу проверить, потяну ли я с-с-седока. Рискнёш-ш-шь?»
Вместо ответа архиепископ шагнул на предусмотрительно согнутую в колене драконью ногу, которая тотчас подбросила его вверх. Ухватился за крыло – не за тонкую деликатную перепонку, а за основание, в месте сочленения со спиной – и привычным, как оказалась, ничуть не забытым движением забросил мощное тело меж двух костяных пластин. Как в своеобразное седло. Почти сразу ощутил, как под бёдрами напряглись бугры драконьих мышц, заходили ходуном, перекатываясь под чешуёй, и вот уже хлопнуло воздушной волной по ушам, и земля, без того не особо различаемая во тьме, ухнула вниз и пропала. Луна стремительно откатилась вбок, но через несколько мгновений вновь засияла на положенном природой и Творцом месте – это дракон, набрав высоту, выровнял траекторию полёта.
Только привычка к сдержанности не позволила Бенедикту заорать от полноты чувств, подобно маленькому Николасу Карру, когда тот получил разрешение поступить в отряд юных послушников. Ребёнку не возбраняется выражать радость неумеренно и бурно, мужчине же в летах это ни к чему. Но всё-таки… Он зажмурился, подставив лицо встречному ветру, и позволил себе полностью отдаться восхитительному чувству полёта, ни с чем несравнимому. Видимо, и летуну было хорошо, потому что, несмотря на молчание мысленное, до Бенедикта доносились чужие эмоции: восторг, наслаждение мощью, упоение собственной силой, ощущение полной свободы и… счастья.
Да, счастья.
Арман не проронил ни слова, пока они облетали спящий Эстре. Отсюда, с высоты птичьего полёта, город выглядел фантастически, словно сошедший с полотен мессира Босха. Тусклым жемчугом светились цепочки фонарей на центральных улицах, черепица крыш в лунном свете сверкала и переливалась, словно драконья чешуя, стройными иглами вонзались в небо шпили колоколен и городской ратуши. Словно в подтверждение фантастичности происходящего, с одной из краеугольных башенок собора Серафима Эстрейского сорвалась и ринулась навстречу крылатая тень. Длинная морда ощерилась пилами зубов, но тотчас её поглотила струя жаркого пламени, полыхнувшая, как показалось, прямо перед глазами епископа. Вряд ли каменной горгулье повредил живой огонь, всего лишь отпугнул. Но, как понял Бенедикт, старинному приятелю не терпелось проверить вновь обретённые возможности, в том числе и огнемётные.
Когда к Бенедикту после ослепляющей вспышки вернулось зрение, они уже пересекали реку. Старый заброшенный лес гостеприимно раскрыл им объятья.
«Я был неправ, – таковы оказались первые слова ящера. – Хоть и понадобилос-с-сь время понять… С потерей женщины ещё возможно с-с-счастье. Потому что – ос-с-стаётся небо, а уж его-то никто у меня не отнимет».
– Остаются ещё и дети. И друзья, – с упрёком сказал Бенедикт.
«Прос-с-сти. Это так. Но горе ос-с-слепляет».
– Не будем к этому возвращаться. Ты ведь не зря принёс меня сюда?
«Угадал. Зс-с-сагляни в дупло вон того дуба. С-с-сейчас подсвечу…»
От точечного огненного плевка загорелась хиленькая берёзка, согнутая в дугу древесным недугом и окончательно усохшая. Лёгкая защитная сфера окружила пламя, и можно было не опасаться, что оно перекинется на соседние деревья. В свете этого импровизированного факела архиепископ Эстрейский с интересом разглядывал старую книгу в потемневшем и малость покоробившемся от времени переплёте.
«Там зс-с-сакладка, открывай».
По мере зачитывания на широком лбу архиепископа всё глубже обозначалась морщина. Бенедикт дважды пробежал глазами текст, затем без подсказки открыл страницу на второй закладке. Задумавшись, опустился на столь любимый Мартой пенёк.
Потёр щеку.
– Однако…
Вслушался в тишину. Похоже, небольшой костерок в отдалённой от Гайярда части леса пока не привлекал внимания.
– Рассказывай. Как это у тебя очутилось?
«Некая прелес-с-стница дос-с-с-тавила мне сей раритет прямо в лапы. Жаль, что ты – святоша, уж я свёл бы тебя с этой Изс-с-сольдой, право с-с-слово. Она… хороша. Да, хороша. И уж безс-с-сусловно, умна, трудно ей будет с новым мужем, разс-с-све что с таким же умным, как ты… Но в с-с-сторону это. Ты вс-с-сё понял. Мне нужны с-с-сведения об Артуре. Само с-с-семейство я помню, нас-с-слышан, но что с ними сейчас, живы ли, учас-с-ствуют в политических игрищах или затаились, в фаворе или с-с-снова в опале? Что-нибудь с-с-слышно о нём с-с-самом, или он так и с-с-сгинул? К… тому, о ком ты с-с-сейчас подумал, обращатьс-с-ся не хочу – пока не готов. А у тебя свои ос-с-сведомители, и не худшие. Я вес-с-сьма на тебя рас-с-считываю, мой старый друг».