Иная. Песня Хаоса
Шрифт:
— Вен… Сколько же вас выжило? — встревожено спросила Котя. Но все тревоги ее временно отступили. Остался только Вен Аур, ее возлюбленный. Окутывал его травянистый запах леса, его зов успокаивал заходящееся сердце, вновь обнимали его мозолистые руки. И прочий мир исчезал, оставлял в покое. Хотя бы на время, на слишком короткое время.
— Трое. Я вытащил двоих, — невесело продолжал Вен Аур. — Когда…
— Когда снова обратился в облако Хаоса.
— Да. Котя! Ты спасла меня! Я терял себя в этой тьме. Мысли путались, я забывал имена и цели. Было очень страшно. Но твоя песня, твой образ — они заставили меня вернуться, вспомнить
— Истинную?
Котя помнила, что в истинной форме он являлся к ней огромным волком с короной из ветвей и мхом вместо шерсти. Чудесное, но неведомое создание, не принадлежащее миру людей. Котя порой скучала по этому образу, но хотела видеть рядом ставшее невыносимо привычным лицо, ловить ласковый блеск в глазах, прикасаться к теплым устам.
— После встречи с тобой именно эта форма для меня истинная.
— Вен… Пойдем. Пойдем со мной.
Котя прижалась к его широкой груди и потянула его за руку, мягко увлекая за собой. В минувшую ночь она едва не потеряла его. И устрашилась, что ждет их дальше.
— Куда? — не догадывался он.
— Узнаешь.
Она неуклонно вела за собой, ничего не объясняя. А он совсем ничего не понимал, совсем ни о чем не догадывался. Милый юный волчонок, ее великий герой с настоящим мечом воина дружины. Князь одарил его милостью за подвиги в неравной борьбе. Котя же хотела подарить нечто другое, не за ратную славу, не за дорогие подношения. Она вспоминала и вспоминала слова старого кузнеца — наутро бой. Возможно, никому из них не суждено было пережить его. Она поняла, что настало время, когда запреты излишни. Все ее существо замирало от беспредельной радости и стенало от скорби грядущего. Прошлое растворилось дурным сном, будущее еще не настало, но настоящее, короткое и неуловимое, оставалось их верным союзником.
— З-зачем мы здесь? — замялся Вен Аур, когда они очутились в полумраке бревенчатой бани, где обычно мылись мастерицы и простой люд с княжьего двора. Кузнецы, видимо, тоже.
— Чтобы побыть вдвоем. Хоть на день, хоть на час. Сколько нам дадут времени, — выдохнула Котя и потянула за тесемки на вороте своей рубахи. Затем она расстегнула застежки на кафтане опешившего Вен Аура. Как будто он до сих пор не догадывался…
— Я думала, что потеряла тебя, — прошептала Котя, вздрагивая и прижимаясь к нему. Он перехватил ее руку и поцеловал запястье, потом засучил рукав ее рубахи и дошел до локтя, затем перешел на ложбинку между ключиц, поднялся на шею. И вот вновь встретились их губы. Обоим сделалось невероятно жарко, хотя вскоре оба остались лишь в длинных рубахах. Полумрак неизменно скрывал недостойную наготу.
— Скажи, ты веришь в духов? — спросила Котя, разрывая жаркий поцелуй.
— Нет. Я верю в Хаос, — отвечал Вен Аур. Значит, они оказались в самом подходящем месте, ведь в банях никогда не ставили воплощения десятерых.
— А в Хаосе есть обряды свадебные? Друиды? — лукаво улыбалась Котя, и без того зная ответ. Она потянула рубаху Вен Аура вверх, и вскоре он остался обнаженным по грудь. Давно же она задавалась вопросом, служит ли ему одежда измененной шерстью, мехом. Нет, не служила. Под ней переливались тонкие жилистые мышцы.
— Нет. Есть судьба, а дальше только двое, как один, — вновь прильнул к ее устам любимый. И она с жадностью утопающего ответила на поцелуй, словно только он вдыхал в нее жизнь. В эти сладкие мгновения отступал лик самой смерти.
— Так, может быть, не ждать ничего? — только выдохнула Котя, кладя ладони Вен Аура себе на талию и спуская их ниже, на широкие бедра.
— Котя… — неуверенно выдохнул он. Она пристально посмотрела на него и провела по щеке тыльной стороной ладони.
— Все и так думают, что мы с тобой давно уже «двое, как один». А мы все ждем чего-то. Но вот сейчас, здесь… У нас нет времени, чтобы ждать. У нас вообще нет времени!
Слезы внезапно застлали глаза, дрожащие руки путались в оставшихся тесемках рубахи. Та все не желала сниматься, а Вен Аур отчего-то не помогал. Зачем? Чего ждал? Он лишь обнял ее, обвил руками и уткнулся в волосы, едва ли сам не сотрясаясь от рыданий:
— Не могу, Котя. Нет! Я тебя никому не отдам. Не могу… Не так, не здесь, не сейчас.
— Боишься духов?
Голос дрожал и ломался, Котя исступленно дотрагивалась до его груди, нащупывая корки рубцов, приникая губами к свежему шраму, пересекавшему наискосок верхние ребра, целовала едва зажившую рану на плече. Она словно извинялась, молила о прощении свободолюбивое создание Хаоса, которое отчасти по ее вине заточили в ловушке осажденного града.
— Духов? Я людей боюсь. Завтра битва. А если меня убьют? И как ты останешься одна? Возможно, еще и с новой жизнью под сердцем. Нельзя так.
Голос Вен Аура звучал приговором. Он отстранился, приникая горящим лбом к ее ледяному лбу. Они так и застыли на время, прикрывая глаза, словно надеялись услышать мысли друг друга. Но оба слишком измучились, оба слишком слабо сознавали происходящее между ними.
Скорая развязка этой страшной истории толкала на странные деяния. Оба старались не мыслить, как предстоит пережить грядущий день. Лишь бы его пережить! Вот и все, что просили у духов, у Хаоса. Хоть у кого-нибудь. Если случилась их встреча, если вместе они перебороли столько ненастий, неужели не осталось в этом другой цели? Неужели обоих ждала смерть на стенах детинца?
— А ты… Не погибай. Только не погибай, я же без тебя не выживу!
Крик сорвался в плач. Котя прижалась к груди Вен Аура. Рыдания душили, и она давали им волю, чтобы наутро сделаться сильной, суровой и твердой, как кремень, Котеной. Ей предстояло сражаться наравне со всеми. А ему — того хуже. Дарованный самим князем меч — это не милость, а проклятье. Из одного сражения немедля в другое.
— Все говорят, что я создание Хаоса… Так вот это настоящий хаос! Его воплощение! И это придумали вы, люди, — шептал сдавленно Вен Аур, беспрестанно гладя по волосам, целуя в виски, оттого позвякивая кольцами на них.
— У вас в Хаосе не воюют? Да? Правда? Есть такие места, где не воюют?
— Воюют везде. Но не так! У нас охотятся, не более того. Не мучают столь долго и изощренно. Если у нас и велись когда-то войны, то еще до нас, до Хаоса и его воли.
— Так у него есть воля?
— Да, он почти разумен. И мы его часть. А вы… Вы неразумны, раз способны на такое. Все одинаковые, все такие похожие друг на друга. Может, из-за этого вам так хочется уничтожать похожих на себя?
Вен Аур будто затаил злобу на весь этот жестокий мир. Но он шел, направленный долгом именно перед людьми, жителями случайного града. Вечный странник мог бы выбрать любой край, любое пристанище, но все привело их именно к Дождьзову на службу. И если уж дали слово, если уж пообещали оба стоять до конца, то выбора не оставалось.