Индейская комната
Шрифт:
— Холодно… хочу домой… плохо пахнет… пахнет какашками.
Он даже сделал несколько шагов в сторону дороги.
— Это из-за какашек. Да? — допытывался ребенок. — Везде много какашек. Это свинья. Тимми не хочет здесь оставаться.
Выросший в пустынном пригороде Лос-Анджелеса, он не знал дождя, черной жирной почвы, запахов. Он знал только обжигающий ветер, который приносил тучи красной пыли, и пожелтевшие лужайки, вечно жаждущие воды. Накануне, во время их путешествия, роскошь зелени его даже немного беспокоила.
— Слишком это все волосатое, — вдруг объявил он с отвращением.
— Что ты хочешь сказать? — забеспокоилась Сара. — Волосатое?
— Там, там, все это. — У малыша не хватало слов. — Зеленое, волосатое, его так много.
— Это трава, дорогой, — объяснила молодая женщина.
— Похоже на зверя, — заявил ребенок. — Это все грязное. Почему не такое твердое, как дома?
— Твердое?
— Да, земля. Она не такая, как тротуар.
Наконец Сара поняла: Тимми скучал по бетону и асфальту.
Она не знала, как повлиять на сына, как убедить, что прерия гораздо приятнее города. Может быть, потому, что сама была в этом не очень уверена. Соевые поля, тракторы Джона Дира или Харвестера так и не стали частью их сознания.
Она вошла в бревенчатый дом и сразу открыла окна, чтобы сквозняком вынесло токсичные испарения.
«Я идиотка, — подумала Сара, борясь со шпингалетами. — Прежде чем зажигать фитили, надо было хотя бы осмотреть дом: а вдруг какой-нибудь бродяга устроился здесь на ночлег? Ведь я же могла его отравить».
В страхе она бросилась в комнаты. С Сарой чуть не случился разрыв сердца, когда она увидела нечто похожее на человека, лежавшее на кровати под одеялом.
«Господи! — сказала она себе. — Я убила бродягу!» Но это была еще одна большая тряпичная кукла, похожая на ту, что стояла в амбразуре окна. Еще одна хитрость Джоба для создания иллюзии жизни.
Мыши устроили гнезда в дырах матраца. Сара вышла на веранду и сняла маску, в которой уже задыхалась. Грязь ее не раздражала. Напротив, она даже чувствовала возбуждение при мысли, что все приведет в порядок. Ее психоаналитик сказал бы, что такая реакция символична: «Вы хотите очистить себя, а не дом. Не доверяйте чудесам, они происходят только в сказках. От своего прошлого нельзя освободиться при помощи тряпки…»
Сара пожала плечами. К черту высокие материи! Она верила в чудеса, как всякая уважающая себя женщина.
Она ожидала, что шкафы придется освобождать от всякого старья, накопившегося за долгие годы, но ошиблась. Джоб после себя ничего не оставил: ни фотографий, ни сувениров. У дома не было памяти.
«Как хижины, построенные в пустыне Невады, на которых проверяли эффект от взрыва атомной бомбы, — подумала она. — Их заполняли мебелью, манекенами — и никакой реальной жизни».
Она спросила себя: что, если бы Джоб Сэмюэль Девон, ее дед, все еще жил бы среди этих стен? Она его никогда не встречала, потому что, когда Сара родилась, Джоб сжег все мосты между собой и родней. Она знала его в лицо по фотографии: он стоял в форме летчика с фуражкой под мышкой перед «Ф-15», где-то во Вьетнаме. В том шестьдесят четвертом году ему было тридцать пять лет. Красивый мужчина с короткими волосами, улыбавшийся во весь рот. Это было время, когда вооруженный конфликт еще не принял тех масштабов, о которых известно теперь. Позже американских летчиков заставили стать «сеятелями напалма», убийцами, комфортно устроившимися в своих самолетах и наблюдавшими, как поджариваются женщины и дети. Каждый раз, когда приходило время отпуска, пацифисты оплевывали их с ног до головы.
— Его самолет был подбит на территории неприятеля, — объяснял отец Сары на семейном собрании. — Джоб упал в джунгли, где должен был выживать своими силами в течение нескольких месяцев, стараясь избегать патрулей вьетконговцев, преследовавших его по пятам. Он узнал, что такое ад, и никогда уже не смог прийти в себя. Когда его отправили на родину, он долгое время провел в психиатрической больнице. Никак не мог почувствовать себя в безопасности. У него развилась фобия… навязчивая идея собственной безопасности. Он клал чучело в кровать, чтобы обмануть врага, а сам спал на полу с ружьем в руках. Когда его будили, вдруг вскакивал и целился прямо в лоб тому, кто к нему подошел.
Моя мать его не переносила, требовала развода. Тогда отец уехал жить в Хевен-Ридж, где от его отца ему достался кусок земли, и больше мы о нем никогда не слышали. Я считал, что он постепенно сходит с ума, но помочь ему ничем не мог. Правда, ездил к нему пару раз, но он не пустил меня на порог. Думаю, что он меня даже и не узнал. Он огородил владение металлической решеткой трехметровой высоты. А когда я заехал в город, чтобы узнать, есть ли у него долги, мне сказали, что он ничего и никогда не покупает, кроме инструментов и керосина для лампы. Джоб отказался от электричества, от телефона… Шериф заверил меня, что он никогда не был причиной ни одного скандала. Никто на него не жаловался.
Почтовый служащий однажды поднял тревогу из-за того, что обнаружил в почтовом ящике кучу пенсионных чеков. Шериф, посомневавшись, все-таки решился взломать висячий замок при входе. В сопровождении своего заместителя он обследовал территорию, держа руку на кобуре, потому что каждую минуту можно было ждать выстрела или наступить на мину: все кругом знали, что Джоб Девон нашпиговал ими свою землю.
— Я потерял сына во Вьетнаме, — объяснял позже полицейский отцу Сары, — и не считал, что имею право преследовать героя войны, награжденного орденом «Пурпурное сердце». Я знал, что мистер Девон от этого на стену полезет, так почему не позволить жить ему спокойно, раз он не нарушает общественного порядка?
Тело Джоба Девона обнаружили в замаскированном шалаше. Пришлось вызвать саперов, чтобы вынести умершего, — по периметру у корней деревьев были разложены мины. Достаточно было наступить на провод детонатора, чтобы произошла настоящая катастрофа. Вскрытие не позволило определить причину смерти, так как тело сильно разложилось. Судебно-медицинский эксперт записал в качестве причины смерти гипотермический криз, произошедший из-за того, что покойный замерз, заснув под открытым небом при трескучем морозе. Ему было семьдесят лет.
Очистив дом, Сара испытала настоящее облегчение: она не нашла ничего, что позволило бы расширить или изменить ее представление о собственном деде. Более или менее вероятным она считала бы обнаружение писем, фотографий, загадочных трофеев, привезенных из Азии. Однако Джоб уничтожил все с маниакальной тщательностью. Сара обнаружила дюжину книг на этажерке: пару томиков Хемингуэя, три — Фолкнера, два — Дос Пассоса, Библию и несколько армейских брошюр для офицерского состава, одна из которых была посвящена выживанию на арктической территории. Все изгрызли мыши. Сара пожала плечами: надо было быть дурой, чтобы рассчитывать на что-нибудь другое.