Индиана Джонс и искатели потерянного ковчега
Шрифт:
— Где ваш хваленый профессионализм, — продолжал Беллок. — Как могло получиться, что один человек — один! — умудрился вывести из строя всех охранников и к тому же исчезнуть. Абсурд какой-то. Поверить не могу.
— Я это уже слышал, — устало ответил Дитрих.
Беллок подошел к окну и уставился в темноту. Где-то там, во мраке египетской ночи, скрывается Джонс, и у него — Ковчег. Черт побери, Ковчег упускать нельзя. Одна мысль, что он может потерять его, заставила Беллока похолодеть.
Вновь зазвонил телефон. Дитрих поднял трубку, послушал, и его поведение сразу изменилось. Он бросил на француза взгляд, полный злорадства.
— Я же говорил, что мои люди все уладят.
— Вот как?
— Один мой человек узнал в порту, что египтянин по имени Салла зафрахтовал грузовой пароход “Банту Винд”.
— Возможно, уловка.
— Возможно, но проверить не мешает.
— Все равно делать нечего, — сказал Беллок.
— Тогда, идем.
Они торопливо покинули посольство, быстро добрались до порта и узнали, что “Банту Винд” уплыл час назад в неизвестном направлении.
Глава 11
Средиземное море
На борту “Банту Винд”, в каюте капитана сидел Инди, раздетый до пояса, а Марион, стоя рядом, перевязывала ему раны и мазала царапины йодом. Он разглядывал ее: она переоделась и теперь была в белом с высоким горлом платье, несколько чопорном. Однако он находил, что оно ей к лицу.
— Где ты его достала?
— В чулане, там всего полно. Догадываюсь, что я не первая женщина, путешествующая с этими пиратами.
— Мне оно нравится.
— Я чувствую себя в нем — хм — девственницей.
— Да и выглядишь тоже.
Она с минуту серьезно смотрела на него, не забывая, впрочем, прижигать йодом ссадины. Затем произнесла:
— Девственность, мой друг, ненадежная вещь. Была — и нет, и не жди обратно.
Она покончила с царапинами и ранами, села и налила себе немного рому, отхлебнула, насмешливо глядя на него поверх стакана.
— Не помню, я уже извинялся за то, что сжег твою забегаловку в Непале? — спросил Инди.
— Пока нет. А я поблагодарила тебя за то, что ты вытащил меня из горящего самолета?
Он отрицательно покачал головой.
— Что ж, мы квиты. Может, тогда поставим крест на прошлом?
Марион не ответила.
— Где у тебя болит? — вдруг спросила она.
— Везде.
Она нежно поцеловала его в плечо.
— Здесь?
Инди подскочил от неожиданности.
— Да, здесь.
Марион склонилась ниже.
— А где не болит? — Она поцеловала его в локоть. — Здесь?
Он кивнул. Она поцеловала ему макушку. Он указал на шею — она поцеловала там, потом кончик носа, глаза. Он дотронулся до своего рта, и она нежно прикоснулась к нему губами.
Как она изменилась, стала совсем другой.Это поведение никак не напоминало ее дикие выходки в Непале.
Что-то смягчило ее, но что?
Перемена в девушке поразила Инди.
Ковчег находился в трюме корабля, и корабельные крысы это сразу учуяли: они как безумные носились взад и вперед, дрожа и топорща усы. Тот же самый тихий гул доносился из ящика, но только крысы своим сверхчутким ухом воспринимали его, и было ясно, что он их очень пугает.
Когда неясный свет утренней зари осветил небо, капитан Катанга вышел на мостик и закурил трубку. Он пристально разглядывал поверхность моря, словно пытался взглядом исследовать подводные глубины. Соленые морские капли били его по лицу, а утреннее солнце высушивало их, оставляя на лице беловатый налет. Однако капитан не обращал на это внимания. Он чувствовал, под водой что-то неладно, что — то не так. Он прищурил глаза, но так ничего и не увидел. По-прежнему до его слуха доносился негромкий равномерный шум корабельного двигателя — старая штуковина, несмотря на почтенный возраст, все еще работала без перебоев. Он подумал об Инди и его спутнице, они оба понравились ему, и кроме того, ведь это друзья Саллы.
Но вот ящик — их груз — почему-то сразу насторожил его. Он и сам не мог объяснить себе, что вызвало тревогу, однако чутье подсказывало: чем скорее он избавится от него, тем лучше. Странно, но сейчас, глядя на спокойную поверхность моря, он испытывал то же тревожное чувство. Он чуял опасность с такой же определенностью, с какой его нос вдыхал соленый морской воздух.
Капитан застыл на мостике, не сводя глаз с воды. Он походил на прыгуна с трамплина, которому предстоит опасный и ответственный прыжок.
Инди проснулся и какое-то время разглядывал спящую Марион. Она лежала, слегка повернув набок голову, ее губы немного приоткрылись, а на лице застыло все то же выражение невинности. Инди потер зудящие под повязками раны, которые уже начали подживать. Салла в последний момент вспомнил о его одежде, так что он смог, наконец, переодеться. Он проверил, на месте ли хлыст, потом надел сверху кожаную куртку и повертел в руках видавшую виды фетровую шляпу.
Она всегда приносила мне удачу, подумал он. Без нее — я все равно, что голый.
Марион повернулась и открыла глаза.
— Как мило ты выглядишь, — проворковала она.
— Зато чувствую себя совсем не мило.
Она взглянула на повязки и заметила:
— Ты всегда умудряешься попадать в переделки.
Затем села, пригладила волосы и оглядела каюту.
— Хорошо, что ты переоделся. Несмотря на бурнус, на араба ты все равно не был похож.
— Я старался, как мог.
Она зевнула, потянулась и встала. Ее движения показались Инди обворожительными; хотя он и не отдавал себе отчета, грациозность всегда производила на него большое впечатление. Она взяла его за руку и поцеловала запястье.