Индиана Джонс и искатели потерянного ковчега
Шрифт:
— Как ты думаешь, как долго нам еще плыть? — спросила девушка.
— Пока не приплывем. — Он улыбнулся и вдруг насторожился: что-то было не так, как обычно. Он прислушался и, наконец, понял— перестал работать двигатель, судно остановилось.
Он вскочил на ноги и бросился к двери, выбрался на палубу и добрался до капитанского мостика, где стоял Катанга с незажженной трубкой в зубах. Лицо капитана было серьезным и суровым.
— Кажется, у вас очень влиятельные друзья, мистер Джонс.
Инди уставился на море — и поначалу ничего там не заметил. Но затем, посмотрев туда, куда указывал рукой капитан, увидел, что “Банту Винд” был со всех сторон окружен немецкими подводными лодками. Словно молодая красотка ухажерами.
— Вот дерьмо вонючее, — сказал он.
— Вы точно выразили мои чувства, — произнес Катанга. — А теперь вы и ваша девушка срочно прячьтесь. У нас найдется местечко в трюме. Живо! Тащите сюда девушку!
Но было уже поздно: 5 плотов с вооруженными солдатами окружили пароход, уже несколько фашистов начали карабкаться вверх по веревочным лестницам. Он повернулся и побежал, думая только о Марион, о том, что он должен добраться до девушки раньше немцев. Слишком поздно — раздался топот солдатских сапог, послышалась гортанная немецкая речь. Он увидел, как два солдата вытащили Марион из каюты. Остальные, захватив судно, согнали команду на палубу и выстроили там матросов, нацелив на них винтовки. Инди, словно тень, скользнув в дверной проем, растворился в лабиринте корабельных ходов.
Но прежде чем исчезнуть, он услышал, как Марион на чем свет стоит поносит фашистов, и, несмотря на отчаянность ситуации, улыбнулся. Ну что за девушка, подумал он с восхищением. Ничем ее не запугаешь.
Он не мог не удивляться ей, не мог не любить ее.
Дитрих, в сопровождении Беллока, поднялся на палубу. Капитан уже подал команде приказ не оказывать сопротивления. Моряки горели желанием ринуться в бой, но шансы были слишком неравны. Поэтому они хмуро стояли под дулами немецких автоматов, в то время как Беллок и Дитрих выкрикивали команды, приказывая солдатам обыскать корабль.
Беллок подошел к Марион. Как и прежде, внутри у девушки сразу что-то оборвалось, однако на этот раз она твердо решила бороться с этим чувством и ни на минуту не поддаваться влиянию этого человека.
— Моя дорогая, — обратился к ней Беллок, — ты должна поведать мне историю — или это будет эпическая поэма? — как вам удалось выбраться из Колодца. Хотя, об этом позже.
Марион не ответила. Неужели эта цепь событий никогда не прервется? У Инди, кажется, просто талант провоцировать несчастья. Она посмотрела на Беллока, который взял ее за подбородок. Девушка отвернулась, он улыбнулся.
— Потом поговорим, — сказал он и подошел к Катанге. Он собирался что-то сказать, но услышал шум и обернулся: солдаты поднимали из трюма ящик с Ковчегом. Беллок еле справился с нетерпением, досадуя, что как всегда реальность со своей суетой мешает исполнению его желаний. Медленно, неохотно он отвел глаза от ящика; Дитрих приказал доставить Ковчег на борт одной из подводных лодок.
Беллок взглянул на Катангу.
— Где Джонс?
— Мертв.
— Мертв? — переспросил Беллок.
— А зачем он был нам нужен? Мы с ним быстро покончили— бросили за борт. Девчонка — другое дело, это ценный товар на рынке, где я веду свои дела. А Джонс — зачем он нам? Если вам нужен его груз — берите, а девчонку оставьте, это наша добыча.
— Бросьте, неужели вы думаете, что я поверю в то, что Джонс мертв?
— Хотите верьте, хотите нет. Я лишь прошу оставить нас в покое, чтобы мы продолжили плавание.
Подошел Дитрих.
— Вы ни о чем не можете нас просить, капитан. Мы сами решим, что делать — взорвать вашу старую посудину или нет.
— Девушка едет со мной, — сказал Беллок.
Дитрих покачал головой.
Беллок продолжал:
— Считайте ее частью моего вознаграждения. А так как мы добыли Ковчег, Дитрих, то, думаю, фюрер согласится с моим предложением.
Дитрих заколебался.
— А если она не сумеет меня ублажить, разрешаю вам скормить ее акулам, мне плевать.
— Хорошо, — согласился Дитрих и, заметив на лице Беллока тень сомнения, быстро скомандовал, кивнув в сторону Марион:
— Доставьте на подводную лодку.
Инди наблюдал за происходящим из своего укрытия— отверстия вентилятора, где он сидел весь скрючившись. Сапоги топали по палубе в опасной близости от его лица, но его не заметили. Вранье Катанги показалось ему малоубедительным, но, как ни странно, оно сработало, немцы, кажется, поверили. Инди в раздумье разглядывал палубу. Ему надо было попасть на подводную лодку, туда, где Марион, где Ковчег. Но как?
Беллок снова взглянул на капитана.
— А как мне знать, что вы говорите правду о Джонсе?
Катанга пожал плечами.
— Зачем мне врать? — И он уставился на Беллока. Француз ему явно не понравился, и он посочувствовал Инди, что у него такие враги.
— Разве ваши люди нашли его здесь? — спросил он.
Беллок задумался, а Дитрих покачал головой. Затем немец произнес:
— Пошли. Ковчег у нас, и жив Джонс или мертв, уже не имеет значения.
Беллок весь напрягся, но через минуту расслабился и последовал за Дитрихом. Они покинули пароход.
Инди слышал, как их плоты отошли от “Банту Винд”. Он выскочил из укрытия и помчался по палубе.
Беллок вошел в радиорубку на борту лодки, надел на голову наушники, взял микрофон и назвал позывные. Через некоторое время сквозь помехи до него донесся голос. Говорили по-немецки.
— Капитан Молер? Это Беллок.
Голос в наушниках был едва слышен.
— Все подготовлено в соответствии с вашими распоряжениями, Беллок.
— Отлично. — Беллок снял наушники и вышел из радиорубки. Он направился к небольшой каюте в носовой части лодки, куда они поместили Марион. Девушка с мрачным видом сидела на койке и даже не подняла головы. Он протянул руку, взял ее за подбородок и повернул к себе.
— Какие красивые глаза, зачем же их прятать?
Она резко отдернула голову.
Он улыбнулся.
— Мы можем продолжить наше знакомство.
Она встала и отошла в другой конец каюты.
— Нам нечего продолжать.
— Я так не думаю, — сказал он и попытался взять ее за руку, но девушка решительно выдернула ее.
— Ты против? Раньше, моя дорогая, ты не сопротивлялась. Отчего же такая перемена?
— Обстоятельства изменились.
С минуту он молча ее разглядывал. Затем спросил: