Индиана Джонс и Заклятие единорога
Шрифт:
– Все как-то смазано, – Инди потер лицо и вдруг заметил полоску пластыря, наклеенную сбоку на шею Джека. – А это что? Я думал, тебе угодили в руку.
– Оказывается, меня зацепило дважды – поцарапало шею и легко ранило выше локтя. Жить буду.
– Тебе везет.
– Есть и хорошие новости – мы нашли твой «Форд». Сюда я довез тебя на машине.
Вот как раз машина-то Инди и не волновала. Ему припомнилось, как Мейра в его сне сначала была мертва, потом жива, потом вовсе исчезла. Как она говорила? «Пожалуйста, помоги мне…»
– Как по-твоему, она жива?
– Я же сказал, трупа нет, – развел руками Шеннон.
– Надо найти ее, Джек! – не обращая внимания на пронзительную боль в затылке, Инди спустил ноги с кровати.
– Но не ночью же!
– Самая дичайшая история, какую я слыхал! – входя в комнату, провозгласил Смитти. – Ну, Инди, ты снова среди живых. Как твои делишки?
– Лучше с каждой секундой. О чем это вы говорили?
– Один из помощников шерифа сказал мне, как в больнице Кортеса приняли парня с пустяковой огнестрельной раной, смахивающего на Уолкотта. Но покамест кортесовские фараоны подоспели туда, от него и след простыл.
– А как насчет Мейры?
– Полицейский разъезд ищет юта. Вроде как они взяли ее с собой.
– Инди, что все это значит? – спросил Шеннон.
– Нашел у кого спрашивать, Джек! Наверно, ты знаешь больше моего.
– Может, принести тебе чего-нибудь поесть, Инди? – осведомился Смитти.
– Непременно. У меня живот подвело.
– Ладно, сейчас получишь миску моей любимой бараньей похлебки. А еще у меня хлеб и сало.
– Это замечательно, но сало можно пропустить.
– Как будет угодно, – Смитти вышел.
– Он готовит баранью похлебку весь день напролет. Это будет получше, чем вяленая говядина и вареная картошка, которыми меня потчевали в киве.
– Джек, присядь, – Инди кивнул на стул возле кровати. – Зачем тебя с Мейрой похитили и сунули туда?
– По идее там должен был очутиться ты с Мейрой, – с чувством сказал Шеннон. – Я никак не могу раскусить эту девушку. Но она из твоего роду-племени, это уж точно. Вы с ней очень подходите друг другу.
Инди еще и не видел Мейру, не говоря уж о том, чтобы иметь с ней общие дела – но уже в них участвует, даже не представляя, о чем идет речь.
– А поточнее?
– Она по уши увязла в ерунде, которая вечно навлекает беды.
– Джек, ты не можешь выражаться более конкретно?
– Разумеется, могу. Твой старый дружок Уолкотт гоняется за какой-то чепуховиной, и считает, что она у Мейры.
– И что ж это за чепуховина?
– Мейра не хотела вдаваться в подробности, но назвала ее рогом единорога.
Инди повторил последние слова вслух, будто хотел убедиться, что не ослышался.
– Таких вещей не бывает. Единороги – миф. Их нет и никогда на свете не было. Эгей, а в Америке и мифа о них не было. Есть тысячи индейских легенд, в которых животные говорят и рассуждают, как люди, но среди тысяч их персонажей нет ни одного единорога.
– Я лишь пересказал ее слова.
Инди снова потрогал затылок, снова отозвавшийся приступом острой боли.
– Наверно, она пошутила.
– Инди, там было не время и не место для шуток.
– Может, бивень мастодонта?
– Она сказала – единорога. Как твоя голова?
– Могло быть и лучше. Что еще она рассказала об этом роге?
– Он как-то связан с их семьей, но в подробности она не входила.
– Ты говорил об этом Смитти или кому-нибудь еще?
– Нет, решил обождать и сперва сказать тебе.
– Вот это мне в тебе и нравится, Джек, – усмехнулся Инди. – Ты умеешь правильно разыграть свои карты.
– Едва не забыл, она мне еще кое-что сказала, – игриво ухмыльнулся Шеннон. – Послание для тебя одного.
– Ага, слушаю.
– Она сказала, что если я выйду из переделки живым, а она нет, то я должен тебе сказать…
– Да валяй же, что она сказала?!
– Погоди, я думаю. Мне пришлось заучивать наизусть. В общем, так: буквы А, М, Е, И, затем числа семьдесят три и тысяча девятьсот двадцать. И буквы Н, К, Н.
– А?
– Она сказала, что ты поймешь.
– Я рад, что она так во мне уверена. А почему она не сказала, что это означает?
– Потому что считала, что если я все буду знать, Уолкотт может вытянуть это из меня, а от него это Мейра явно скрывала.
– И больше ничего?
– Практически. По-моему, она хотела прибавить что-то еще, но заметила лишь, что прямо ирония какая-то – оказаться пленниками в киве, так близко к «нижнему» миру.
Инди повалился обратно в постель.
– Напиши эти буквы и цифры на бумажке, ладно? Мне надо пораскинуть умом.
– Погоди-ка… Было еще что-то, едва не забыл.
– Что?
– Буквы Б, Т, Б, Х. На этом послание заканчивается.
– Потрясающе! – Инди повернулся на бок.
Открыв застекленный стеллаж с изделиями анасаси в своей солнечной библиотеке, Смитти вынул рифленый горшок и провел пальцами по волнистым краям сосуда, сработанного более тысячи лет назад. Потом выставил его на вытянутых руках перед собой, словно посвящая богу.
– Как по-твоему, чего они делали горшки такими грубыми снаружи, вроде как этот?
Инди сидел в мягком кресле, положив на колени открытый блокнот с выписанной комбинацией букв и цифр, продиктованных Мейрой Шеннону. Сегодня утром Инди чувствовал себя уже достаточно окрепшим, чтобы встать с постели, но все еще страдал от мигреней. Мейра так и не объявлялась, а он располагал только ее зашифрованным сообщением.