Индиго
Шрифт:
— Я что-нибудь не уловила? — сделала новую попытку Луиза.
— Она сопротивлялась, Альфредо? — отвлек ее Джек.
— Еще как. Сначала. Но я уговорил ее. Постепенно.
— Чертов хлыщ! — буркнула Натали.
— Звучит заманчиво, — сказал Джек, — Надо будет попробовать.
— Очень дорогое блюдо, — проворчала Натали.
— Нет, не слишком, — проворковал Альфредо.
Повисла напряженная тишина; наконец Альфредо встал, собравшись уходить. Он с подчеркнутой галантностью поцеловал на прощание Луизу, за ней Натали и пожал руку Джеку, выразив надежду, что они как-нибудь пообедают в том же
— Отвратительный тип, — возразила Натали.
— Почему же?
— Женат, а гоняется за юбками.
— Но он гоняется за Луизой, разве не так?
— Презираю мужчин, у которых не хватает честности уйти от жены, — высказала свое мнение Натали, — если они хотят быть с другой.
— Строгие у тебя правила.
— Что это такое? — спросила вернувшаяся Луиза, подняв с пола страттоновский шлем; потрогала кожаные ремешки, теряясь в догадках.
— Попробуй его надеть, — ласково предложила Натали.
— Не надо! — сказал Джек с такой обеспокоенностью, что Луиза удивленно посмотрела на него. — Я хочу сказать, — добавил Джек, взяв себя в руки, — что потом будет тошнить.
— Правда?
— Он преувеличивает, — успокоила ее Натали. — Примерь его.
— Я надевал недавно, и до сих пор меня немного поташнивает, — предупредил Джек.
— Что, черт возьми, это такое?
— Одна из игрушек, которыми забавлялся наш отец.
Держа шлем в вытянутой руке, Луиза с опаской разглядывала его.
— Так что он с ним делал?
— Давал кому-нибудь, — небрежно сказала Натали, — глотнуть таблетку ЛСД, а потом надевал ему на неделю шлем на голову. Или раздевал хорошенькую девушку и…
— Это нам слышать ни к чему, — перебил ее Джек.
— Очень даже к чему, — не отставала Луиза. — И что он делал?
Не обращая на нее внимания, Натали обернулась к Джеку:
— Я заметила, что ты предпочитаешь игнорировать некоторые вещи. Не касаться их. Говорить намеками. Что это тебе дает? Или просто оберегаешь Луизу?
— Оберегает? От чего?
— Ни от чего особенного, — сказала Натали.
— Даже не понимаю, о чем это ты, — проворчал Джек.
Натали встала.
— Знаешь, Луиза, у нас с тобой был общий знакомый.
— Не может быть!
— Да. Помнишь Ника? Мы с ним давние друзья.
Луиза ошеломленно посмотрела на Джека. Тот почувствовал, как лицо у него вспыхнуло от гнева. Он специально просил Натали не упоминать имени Ника.
— Уже поздно, я ухожу, — сказала Натали. — Приятно было познакомиться, Луиза. Поцелуй за меня Билли.
Джек дернулся, собираясь встать и проводить ее, но Натали положила руку ему на плечо, чтобы он не вставал, бросив: «Сама найду выход». Затем поцеловала его в губы, чуть крепче и чуть дольше, чем следовало, чтобы зародить в Луизе подозрения, и ушла. Они услышали, как под окном затрещал, а потом взревел мотор «веспы» — и стал удаляться тающим зудением насекомого, пока его не проглотил жадный клюв римской ночи.
— «Поцелуй за меня Билли», — передразнила Луиза слишком уж мрачным тоном.
— Не надо, — устало сказал Джек. — Не говори ничего.
17
Позвольте, пока вы по двадцать минут в день сосредоточиваетесь на
Ничего.
И вас, и меня с детства учили, что спектр состоит из семи цветов. Несомненно, вы знакомы с мнемотехникой, искусством запоминания: «Каждый охотник желает знать», [16] разумеется. Так вспомните, разве кто, начиная с незапамятных времен, доказал нам, что в нормальном спектре света действительно семь различных цветов? Во всяком случае, не наука, которая признает, что их только шесть. Обратитесь к своим учебникам по физике и энциклопедиям и обнаружите в них странное нежелание упоминать о неуловимом Индиго. Это член семьи, о котором предпочитают не говорить. Цвет, название которого не осмеливаются произнести. Табу для науки.
16
Игра слов: в оригинале — Read Only Your Great Books In Venice («Читай только великие книги в Венеции»), что соответствует семи цветам спектра: красному (red), оранжевому (orange), желтому (yellow), зеленому (green), синему (blue), индиго (indigo), фиолетовому (violet). В русской традиции последние три цвета описываются как голубой, синий и фиолетовый («…где сидит фазан»), а индиго отсутствует.
Научное понимание природы цвета основано на понятиях оттенка, насыщенности и излучения. Весь видимый свет представляет собой электромагнитное излучение. Разница в длине волны отдельных излучений субъективно воспринимается как «оттенок». Оттенки красного и фиолетового находятся на противоположных краях видимого спектра, потому что имеют разную длину волны. Длина волны красного — 0,000030 дюйма, фиолетового — 0,000014. Между этими двумя крайними точками ясно различимы четыре варианта волн, или полос (оранжевая, желтая, зеленая, синяя). Если бы их было пять, то есть всего семь, тогда был бы и Индиго! Но их не пять. Почему?
Цвет света отдельно взятой волны известен как чистый спектральный цвет. Такой цвет называют предельно насыщенным. Подобные цвета невозможно увидеть вне лаборатории, исключение составляют лампы с парами натрия в колбе, используемые на автострадах, и они являются примером предельно насыщенного желтого. Большинство цветов, которые мы видим ежедневно, являются мало насыщенными или, говоря другими словами, сочетают в себе волны разной длины. Точно так же, как цвет Индиго в передаче его художником — приблизительный вариант синего излучения.
Индиго не существует. И никогда не существовал.
И хватит о науке. А что же искусство и художники, колеблющиеся на противоположном конце иного спектра? Что они имеют сказать по этому вопросу? Поинтересоваться у них стоит, если только захотите от души посмеяться. Хотя я сознаюсь в свой слабости к художникам, мне, слушая их хвастливый лепет по поводу неуловимого Индиго, хочется утопить их всех в канале (что я и сделал с одним молодым человеком, очень меня раздражавшим). Они со слезами на глазах приводят в пример знаменитые полотна и тащат вам свою мазню со всякими экзотическими вариациями синего, синего, синего.