Индийская принцесса
Шрифт:
– Да знаю, – сказал Аш, резко вздохнув. – Прошу прощения. Я не должен был так говорить. Я прекрасно понимаю, что в тех обстоятельствах он не мог поступить иначе. К тому же дело сделано, и мы не в силах изменить прошлое.
– Такое не под силу даже богам, – невозмутимо согласился Гобинд. – Но рао-сахиб надеется, да и я тоже, что мы с вами, сахиб, сумеем хоть как-нибудь повлиять на будущее.
Тем вечером они больше не разговаривали, потому что Гобинд валился с ног от усталости. Ни он, ни его слуга Манилал прежде не путешествовали по железной дороге и были настолько ошеломлены и утомлены поездкой, что еще спали, когда Аш следующим утром отправился на построение. Он получил возможность продолжить разговор с Гобиндом лишь после службы, ближе к вечеру, но,
Лошади и ответ Сарджи – равно удовлетворительные – уже ждали Аша, когда он вернулся в бунгало: Сарджи писал, что посылает своего собственного шикари Букту (охотника, знающего все звериные тропы и кратчайшие пути через горы), который доведет друзей Аша до Бхитхора; а лошади, купленные Кулу Рамом, оказались крепкими, внушающими доверие животными, совершенно здоровыми и способными, по словам Кулу Рама, покрывать по столько косов в день, сколько будет угодно хакиму-сахибу.
Оставалось решить последний, самый важный вопрос: как наладить сообщение между Гобиндом в Бхитхоре и Ашем в Ахмадабаде, не вызывая подозрений у раны.
Несколько часов кряду они обсуждали возможные варианты во время верховой прогулки по берегу реки, предпринятой якобы с целью испытания приобретенных лошадей, но в действительности для того, чтобы их никто не подслушал. А позже они разговаривали до полуночи в спальне Аша, такими тихими голосами, что Гул Баз, поставленный на веранде с наказом отсылать прочь незваных гостей, не слышал ничего, кроме приглушенного невнятного бормотания.
Времени оставалось мало, а сделать предстояло еще многое. Для письменного сообщения, коли вообще удастся установить таковое, требовался некий кодовый язык – достаточно простой, чтобы запомнить, и не способный вызвать подозрений, если послание перехватят. Договорившись насчет условных слов и фраз, они принялись обдумывать возможные способы и средства отправки донесений из Бхитхора, поскольку, если у раны есть что скрывать, он, несомненно, прикажет пристально следить за Гобиндом. Впрочем, эту проблему придется решать одному Гобинду и только после того, как он прибудет в Бхитхор, оценит ситуацию и выяснит, какая степень свободы ему предоставлена (или предоставлена ли хоть какая-то). Но планы все равно следовало составить заранее: даже если почти все они на поверку окажутся неосуществимыми, по меньшей мере один вдруг да и сработает.
– Есть еще мой слуга, Манилал, – сказал Гобинд, – которого по причине безграмотной речи и глуповатого вида все принимают за простачка, за тупоумного мужлана, неспособного на хитрость, а это далеко от истины. Думаю, он может оказаться нам полезным.
К полуночи они обсудили не меньше дюжины планов, и для подготовки к осуществлению одного из них Гобинд в девять часов утра отправился на поиски некой лавки в городе, принадлежащей европейцу.
– В самом худшем случае, – сказал он накануне, – я всегда смогу заявить, что мне надо съездить в Ахмадабад за дополнительными лекарствами для его высочества. У вас здесь есть хорошая девай-дукан (аптека)? Предпочтительно иностранная.
– В военном городке есть одна: «Джобблинг и сыновья, фармацевты», где все сахибы и мем-сахибы покупают зубной порошок, лосьон для волос и разные патентованные медикаменты из Билайта. Но рана ни при каких обстоятельствах не позволит вам поехать самому.
– Возможно. Однако любой, кого пошлют сюда, привезет с собой бумагу с составленным мною списком необходимых лекарств. Завтра утром я наведаюсь
Гобинд покинул Ахмадабад вскоре после полудня, взяв с собой набор таблеток и микстур, купленных по совету евразийца мистера Перейры, управляющего ахмадабадским филиалом фирмы «Джобблинг и сыновья», с которым он быстро установил дружеские отношения. Аш вернулся из части вовремя, чтобы проводить гостя, и они коротко переговорили на веранде, после чего Гобинд и Манилал, вместе с присланным Сарджи шикари по имени Букта, собиравшимся проводить их до Бхитхора через Паланпор и предгорья Абу, двинулись верхом прочь от бунгало и скрылись среди огненных деревьев, растущих вдоль длинной дороги военного городка.
Через два дня Сарджи запиской известил Аша, что шикари вернулся, оставив хакима со слугой в миле от границы Бхитхора. Хаким щедро вознаградил Букту за оказанную услугу и на словах передал Пеламу-сахибу, что будет денно и нощно молиться, чтобы боги даровали сахибу здоровье и удачу во всех делах и чтобы все шло гладко в ближайшие месяцы. Благочестивая надежда, не требующая расшифровки.
По мере того как дни становились жарче, Аш вставал утром все раньше и раньше, чтобы успеть выгулять Дагобаза час-другой перед рутинным времяпрепровождением в конюшне и канцелярской работой, которой стало больше после окончания сезонных учений. Вечерами он обычно играл в поло. Эта игра, только начавшая входить в моду, когда он вступил в корпус разведчиков, распространилась по всей Индии с быстротой огня – теперь даже кавалерийские полки на юге страны увлеклись поло, и Аш, знавший в нем толк, был очень востребован.
Посему он был занят с утра до вечера – к счастью для него, хотя он не понимал своего счастья и, наверное, отказался бы понять, укажи ему кто на это. Каждодневные дела отвлекали Аша от мыслей о возможной участи Джули и утомляли настолько, что по ночам он спал, а не доводил себя до нервного истощения тревожными раздумьями над письмом Кака-джи и ужасными предположениями, из него вытекающими. Тяжелая работа и изнурительные физические упражнения служили своеобразным болеутоляющим средством, за которое ему следовало бы благодарить небо.
Махду через посредство базарного письмописца сообщил, что благополучно добрался до места назначения и рад снова оказаться в Мансере. Он пребывает в добром здравии и надеется, что Аш тоже и что Гул Баз присматривает за ним должным образом. Вся его семья (у него появилось еще три внука, два из них – мальчики) шлет Ашу искренние пожелания крепкого здоровья, счастья, благополучия и т. д., и т. д.
Аш написал ответное письмо, но не упомянул о визите Гобинда. Как ни странно, ни словом не обмолвился о нем и Гул Баз, который выполнил свое обещание и написал старику, дабы сообщить последние новости о Пеламе-сахибе и заверить Махду, что у них все в порядке. Правда, Гул Баз обошел данное обстоятельство молчанием чисто интуитивно – ни Аш, ни Гобинд не советовали ему помалкивать об этом. Но он тоже был встревожен.
Гул Баз, как и Махду, питал глубокое недоверие к Бхитхору и не хотел, чтобы сахиба снова вовлекли в какие-либо дела, связанные с этим беззаконным и зловещим княжеством беспринципного правителя. Однако он опасался, что именно это и старается сделать хаким из Каридкота, хотя зачем и каким образом, он понятия не имел (Гул Баз знал об Аше гораздо меньше, чем Махду, а мудрый старик ни с кем не делился некоторыми своими подозрениями).
Казалось бы, тревога, вызванная у него неожиданным визитом Гобинда, должна была утихнуть после отъезда последнего. Но этого не произошло, так как Гул Баз заметил, что сахиб взял за обыкновение делать множество мелких покупок в одной ангрези-аптеке – той самой лавке, куда по случайному стечению обстоятельств (или не по случайному?) наведывался хаким утром перед отъездом и где, по словам возницы наемной тонги (болтливого парня, впоследствии допрошенного Гул Базом), провел более получаса за разговором с управляющим и в конечном счете купил ряд иностранных лекарств.