Индийская страсть
Шрифт:
11
Вокзальные часы в Джаландхаре пробили десять утра, когда на станции показался объятый клубами пара поезд. О его приближении возвещали пронзительные свистки, которых не жалел щедрый машинист. Маленький вокзал был украшен сине-белыми флажками, как и подобает, если в городе расквартированы британские войска. Джаландхар, прежде небольшое селение, после строительства здесь вокзала начал разрастаться. Раджа не хотел, чтобы железная дорога, которая вела на запад, проходила через город Капурталу, поскольку боялся, что ему придется приезжать на вокзал всякий раз, когда какой-нибудь высокопоставленный британский или индийский чин будет следовать через него, то есть почти каждый день, так как Пенджаб являлся перевалочным пунктом в Среднюю Азию. Джагатджит Сингх не желал нарушать свою спокойную жизнь монарха, поэтому использовал свои связи в столице, чтобы дорога прошла через Джаландхар.
Как только поезд остановился,
— Yes, memsahib… — ответил ей офицер. — Welcome to Punjab [11] .
Как только она сошла с подножки вагона, ей сразу же надели на шею гирлянду из белых цветов, это оказались туберозы. Анита зажмурилась. Их благоухание напомнило ей духи «Tuberose», которые раджа привез ей из Лондона. «Так пахнет Капуртала зимой, — сказал он. — Если тебе понравится, мне было бы приятно, если ты будешь ими пользоваться». Всю свою оставшуюся жизнь Анита отождествляла запах туберозы с первыми годами своего пребывания в Индии. От этого аромата, распространяющегося вокруг, ей показалось, что напротив нее стоит принц; но нет, его нигде не было. Каждые два шага ее приветствовали либо индиец в тюрбане, либо женщина, либо девочка. Они вешали ей на шею гирлянду из цветов, а потом, сложив ладони, радостно произносили: «Намастие!»
11
Да, госпожа… Добро пожаловать в Пенджаб (англ.).
Сколько улыбок, теплых взглядов, острого любопытства! И музыка. Оркестр, размещенный под крытой колоннадой, исполнял гимн Капурталы, а тем временем подразделение солдат из гвардии раджи эскортировало ее с обеих сторон до зала ожидания. Анита повернула голову в поисках знакомого силуэта, но так никого и не увидела. Вокруг нее были незнакомые лица, люди, не перестававшие вешать ей на шею гирлянды, которых становилось все больше и больше, так что они уже почти закрыли ей лицо. При входе в зал ожидания, где она встретилась с высшими чиновниками Его Высочества и членами местного правительства, на нее полился дождь из лепестков. Что говорить? Что делать? Наступил момент некоторого замешательства, потому что все замерли, остановившись в пестром холле. Потом какая-то женщина подошла к Аните, чтобы помочь ей освободиться от груза гирлянд. Почувствовав облегчение, испанка повернулась и сразу же заметила стоящего за дверью раджу, который смотрел на нее со своей неизменной улыбкой. Раджа следил за реакцией испанки и очень смеялся над ее помпезным прибытием.
— Altesse!
Аните хотелось броситься к нему в объятия, но она сдержалась. Разве мадам Дижон не говорила ей раз сто, что воспитание заключается в том, чтобы подавлять свои чувства, контролировать поведение и при этом создавать как можно меньше шума? Похоже, раджа пребывает в том же расположении духа, что и всегда, когда видит ее. Его взгляд словно прикован к Аните, он пожирает ее глазами, и конечно, если бы было можно, заключил бы ее в свои объятия.
Но Индия стала пуританской страной, и не следовало на людях демонстрировать свои страсти. В начале двадцатого века здесь правил нравами суровый викторианский образ мышления. Когда-то распутная атмосфера Индии шокировала набожных людей и влекла к себе пройдох. Тогда все было позволено: белый мог сделать себе обрезание, чтобы жениться на темнокожей; европейка могла сойтись с местным жителем, и они обращались в индуизм, сикхизм или христианство; у англичанина могли быть дети от биби (местной жительницы); европейцы курили кальян и носили курту … Давно ушли в прошлое времена маркиза Уэллсли, который, едва прибыв в Калькутту после своего назначения генерал-губернатором в 1797 году, отправил письмо своей жене, француженке по имени Гиацинта, прося у нее разрешения завести любовницу. «Прошу тебя понять: климат этой страны настолько пробудил мои аппетиты, что я не могу жить без секса…» — говорилось в письме. Когда почта вернулась, он прочитал ответ. Гиацинта с присущей ей элегантностью написала: «Совокупляйся, если считаешь, что без этого нельзя, но делай это со всем тем достоинством, благоразумием и нежностью, как ты это делал со мной».
Наступили другие времена. Теперь мораль, навязанная колонизаторами, неодобрительно смотрела на вопросы любви и секса, особенно если это касалось мужчин и женщин разных рас, религий или каст. Поэтому ни один английский офицер не пришел встречать Аниту, a Spanish dancer [12] ,
12
Испанская танцовщица (англ.).
13
Индийская политическая служба (англ.).
— Ну как путешествие?.. — спросил он ее, пока они кивали в ответ на приветствия офицерам и высшим чиновникам, ожидавшим в очереди, когда пройдет новоявленная пара.
— Мне так хотелось приехать… Я вела дневник, как вы приказали… Если вы его прочитаете, то поймете, каким долгим оно мне показалось, потому что…
Анита чуть было не рассказала о том единственном, о чем ей действительно хотелось рассказать сейчас, но это было неподходящее место. Ей следовало исполнять свою роль, улыбаться и слегка склонять голову, приветствуя министров раджи и представителей власти, смотревших на нее с удивлением. Это был ее первый официальный выход. По пристальным взглядам, которые ловила на себе Анита, она догадалась, что ее присутствие произвело революцию в местном обществе. Без сомнения, они недоумевали, задаваясь вопросом, как получилось, что у раджи появилась жена-европейка. С самого начала существования Капурталы такое произошло впервые. Странно, что раджа позволяет себе подобное.
У выхода с вокзала их ожидал дорогостоящий автомобиль «Роллс-ройс Silver Ghost» темно-синего цвета с откидывающимся верхом, 1907 года выпуска, флагман британской автомобилестроительной промышленности, считающийся «самым лучшим автомобилем в мире». Принц сел за руль. Ему нравилось самому управлять этой последней моделью, пополнившей его гараж, в котором уже было четыре «роллс-ройса». Шестицилиндровый двигатель завелся с мягким рычанием. Супружеская чета покинула вокзал под пристальным вниманием толпы. «Роллс-ройс» выехал на шоссе, которое было всего лишь пыльной дорогой, где часто приходилось обгонять слонов, повозки, запряженные быками, или какого-нибудь верблюда.
Вскоре они проехали мимо нескольких полицейских, которые вытянулись по стойке «смирно», увидев синий автомобиль с королевским гербом.
— Это граница… Ты теперь в Капуртале.
Вдоль всего шоссе были расставлены полицейские в сине-серебряной форме этого государства. Во время поездки Аните приходилось придерживать рукой свою соломенную шляпку, чтобы ее не унесло ветром. «Иногда автомобиль развивал головокружительную скорость — шестьдесят километров в час», — записала она в своем дневнике.
— Уже назначен день свадьбы, Ваше Высочество? — спросила Анита, стараясь говорить громче, чтобы ее голос был слышен сквозь шум ветра.
— Не называй меня Высочеством. Appelle-moi «cheri» [14] …
— Это правда, я вас так долго не видела, что забыла об этом.
— Еще не все приготовлено… Надеюсь, что мы сможем отпраздновать ее в январе… Астрологи назовут нам точную дату. Это должен быть благоприятный день. Ты ведь знаешь, местные обычаи…
14
Называй меня «дорогой» (фр.).
Анита горела желанием рассказать ему свою новость сразу, но предпочла подождать. Пока что поездка в автомобиле целиком захватила все ее пять чувств, открывая ей красоты новой родины. Селения, все похожие одно на другое, кажутся бесконечными. При въезде всегда есть нечто вроде водоема, в котором женщины стирают белье, а мужчины приводят в порядок вьючных животных. У глиняных домов с небольшими двориками копошатся собаки, блеют козы, щиплют траву буйволы и коровы. Босоногие ребятишки с расширенными от удивления глазами останавливаются, как завороженные, при виде этого величественного авто, но вскоре приходят в себя и бросаются за ним вдогонку. Крупные буйволы тащат за собой медленно вращающиеся тяжелые жернова, которые перемалывают пшеницу и кукурузу. Женщины перемешивают навоз и солому и лепят что-то вроде торта, а затем оставляют сушить его на стенах домов из необожженного кирпича. Селения наполнены запахом этих «тортов», которые, когда высыхают, служат горючим в печах.