Индоевропейский язык и индоевропейцы. Часть 1

Иванов Вячеслав Всеволодович

Если спрашивает — уже хорошо, сходу не напал. Один не страшно, но людоеда мочить может и весь квартал подняться, с кольями, косами и всем, что под руку попадется.

Как в воду глядел, со всех сторон начали выныривать тени, серьезные морды озлобленные. содержимое рук не предвещало ничего хорошего.

— Егор, десяток шагов в сторону, толпа большая, пусть разобьется на две части. Никого не убей и калечить не вздумай.

Я ответил, копируя манеру аристократов, то есть презрительно оттопыривая губу, —

Борис Тараканов гулять изволит. Кто и по какому праву нас смеет задерживать?

Вперед выдвинулся щербатый мужик с пудовыми кулачищами, — Да что с ним говорить, мочить надо.

— Это ты моего сына сожрать пытался? Сейчас ответишь за всех, за всех ответишь.

Не уверен, что я похож на человека, который питается тощими вонючими мальчишками.

— Никого я сожрать не пытался. Я дворянин Тараканов, просто гуляю со своим дядькой.

— Это благородный. Вот значит, им все можно. Жрать наших детей, убивать, калечить.

Угрозы посыпались со всех сторон:

— Бей гада.

— Мочи маниака.

— Окружай, пока не убег.

Карта дворянина была разыграна неудачно. Удар по затылку не пропустил, закрылся рукой вовремя, только руку подставил ту, которая недавно уже страдала. Новый перелом ощутил сразу, без смещения, но кость явно треснула.

Падать нельзя. Лежащая тушка для такой толпы сработает как красная тряпка на быка. Это не дядька и не четверка слабосильных подростков.

— Эй, ты мне руку сломал. А это была моя любимая рука.

— Это только начало, сейчас все кости переломаем. В котлету.

— Погоди Ефим, вот там орет еще один, их трое, и что-то не поделили.

Надо говорить, нельзя показывать себя жертвой. Выкрикнул громко, — Это бандит, с ножом на нас напал. Надо его оберам сдать.

— Тебя самого надо сдать.

Сдать это лучше, чем кольями замолотить — прогресс, однако.

Беспредел закончился в одну секунду, когда на полянку выплыло око, бесстрастно снимая всю панораму.

— Обер-лейтенант Николай Иванович Поляков. Шестнадцатая городская управа. Бросить оружие и сесть на землю.

— Господин обер-лейтенант, поймали, поймали людоеда. Изловили окаянного. Сына Ефимки съесть обещался. И вона доброго человека избил.

— Кто такой, представься.

Протянул ладонь, — Борис Тараканов, приехал учиться. Вот, гуляю с дядькой. Сначала кто-то лихой с ножом напал. Теперь вот эти как с цепи сорвались.

Услышав мое имя, обер-лейтенант выдохнул с облегчением, ткнул паре мужиков, усевшихся на поваленное дерево, — Вы двое, отнесите пострадавшего в повозку.

— А людоед, людоед как же?

— Цыц сказал. Все в Рваные земли пойдете. Совсем страх потеряли. Мыслимое дело — на голубую кровь руку поднять.

Народ мгновенно начал таять, нырять в кусты, бросая нехитрое оружие.

— Борис Антонович,

чуть не опоздали. Следили за извергом, что по вашу душу отправился. Вижу, вы сами отбились. А это мужичье мы мигом разгоним. Ударили вас? Поди рука сломана. Мигом разберемся, только укажите.

— Николай Иванович, погодите, не нападал на меня никто. Руку сам повредил, когда с душегубом боролся. А люди что, ну пошумели чуть. Не каждый день по парку голые с тесаком разгуливают.

— Так что, о нападении заявлять не будете?

— Разобраться надо. Не просто тут люди работу бросают и на прохожих кидаются. У них случилось что-то.

— Тогда извиняй. Тут обер-городовой Кукушкин заправляет, его участок. Мне вмешаться — себе дороже.

Представитель власти отбыл, увозя незадачливого киллера. Надо же, сердобольные граждане принесли пакет со льдом и приложили к причинному месту. Толпа рассосалась совсем, включая папу с недоеденным мальчиком. Рука начала ныть и дергать пульсирующей болью.

Пришел вызов неожиданный, тревожный.

— Борис, прости, поспел как мог.

— Холль, ты следил за мной?

— Не за тобой, за людьми Собакина в столице. Засады у всех трех главных академий. Половина всех свободных наемников рыщут с твоим описанием. Хотя само описание в одно предложение.

— Так это от Собакина привет?

— Не перебивай. Это последнее, что я смог для тебя сделать. Все кончено, для меня все. Ты оказался прав, меня нашли и раскрыли.

— Есть куда уйти, скрыться? Я могу помочь?

— Я принял отложенный яд, у меня остался час, но меня найдут раньше.

В принципе нормальное мужское решение. Были времена, когда и у нас разведчики капсулы с ядом носили. В древние времена, когда толи живые мамонты по земле ходили, толи политруки. Но точно до того, как человеческая жизнь самым ценным объявилась.

— У меня есть один портал, в определенное место, тут в Москве. В один из алтарей. Мне нужна твоя помощь.

— Какая?

— Ты это уже делал, я видел твоими глазами. Ладони, милость, ее надо отсечь и отдать Ему. Ты это сделал с Остапом из-за нерадивый знает каких соображений. Кстати, этим спас своих родных, граф бы не помог, того, что я видел, достаточно для отлучения всего рода.

Если мои руки попадут в первый отдел, пострадают очень многие. Все дело моей жизни, понимаешь? Все, кто мне поверил, доверился. В этом мире ничего невозможно скрыть, каждый мой звонок, каждый документ можно восстановить и просмотреть. И ты там есть, так что заинтересован тоже.

— Не нужно дополнительной мотивации, я готов, куда надо подъехать?

Слеза 3

Летели на пределе возможностей хлипкого экипажа, выдающего предсмертные скрипы.