Индоевропейский язык и индоевропейцы. Часть 2
Шрифт:
Руки закололо, будто отсидел. Игрушка в руках начала жечь, пальцы разжались, и груша покатилась по полу. Перед глазами заплясали мушки, грудь расперло от воздуха так, что вихрь вырвался без активации и распахнул дверцу кареты. Шумно выдыхая, отправил в проем еще четыре вихря. Шумно чихнул от поднявшейся пыли и выпустил еще один, снеся большой мусорный бак.
Что-то мне кажется, после зарядки артефакта ощущения немного обратные должны быть. Поднял грушу, осмотрел. Просто кусок камня, холодный и абсолютно бесполезный. Ничего не ощущается, ни
…
Олеся сидела в общем кабинете, закинув ноги на стол. Немыслимо для скромной провинциальной девушки, воспитанной в строгости и послушании. В паре шагов стояло трое хмурых, поникших менеджера и выслушивали Зяблика. Рука с носком извивалась в воздухе как кобра под дудкой заклинателя.
— Скажи, Зяблик, этим никчемным балбесам, если в магазине за месяц не продали ни одного огурца, не надо туда еще десять ящиков слать. Вместо премии будете гнилые овощи жрать.
— У куда же их направлять?
— У-у-у, не зли меня. Туда, где берут.
— Так их нигде не берут.
— Ты еще огрызаешься. Я тебе еще прокисшее молоко припомню и полки. Заказывать такое не надо было. Выясни, цена или качество людей не устраивает.
— Нормальное качество, чуть дороговато, но с таким уровнем анамы в других магазинах еще дороже. Я же не виноват, что люди у кого деньги есть, в наши магазины не идут.
— Борис Антонович этим вопросом уже занимается, — заревел Зяблик, — Совсем вы олухи, что САМ Борис Антонович вынужден на такую мелочь внимание обращать. Марш работать с глаз моих.
— Сильно. Мощно. А с кулькулем то научилась работать? — выдал я с порога.
Увидев меня, Олеся вскочила, бросилась на шею и защебетала весело и непринужденно.
— Ой, Боренька, как я рада видеть тебя. Соскучилась, сил нет.
— Я тоже рад, вижу освоилась, с кулькулем то научилась работать?
— С кулькулем не все получилось. Я его выгнала. Он объяснять не захотел, как цифры считает. Не для твоего ума говорит.
— Ага, ясно, а хоть кто-то остался работать, или уже все на улицу пошли?
— Чего ты, Боря, передергиваешься? Еще только одна особа уволена, свой стол убирать отказалась, огрызками заваленный. Но её вообще не жалко, грудь сильно выпирает, когда она с кем-то рядом, менеджеры заикаться начинают. Специально проверила, когда кулькуль рядом сел, у него глаза в разные стороны поехали, и он в цифрах два раза ошибся. Вот зачем нам такой кулькуль?
— Еще одну особу и все? — прищурился я.
— Ну еще одного тоже. Тут, оказывается, охранник есть. Я чего подумала, мы тогда вошли просто поднялись, когда застали тут всех пьяными. А охраны вообще не было. Ну зачем нам такой охранник?
— Да, с Зябликом не поспоришь. Зови сюда эту Любовь Анатольевну, будем узнавать, как мои личные поручения поживают.
Директора нашли в своем кабинете помятую и я явным запахом коньяка.
— Как мое задание, Любовь Анатольевна?
— Все хорошо, то есть не совсем. Но все хорошо. Поручение не выполнено, но причина уважительная, и я легко могу все объяснить.
Я присел на кресло, разваливаясь как хозяин, тем более я этот самый и есть. Пальцы скрестил на пузе, а взгляд на лице с размазанной косметикой. Ревела и горе заливала. Понимаю.
— Ну попробуйте, надо же.
— Борис Антонович, вы попросили карту города с отмеченными нашими торговыми точками. Я обзвонила известные магазины, в продаже ни у кого таких карт нет. Потом связалась со всеми типографиями, какие нужную карту напечатать могут. Никто не согласился сделать это за один день. Минимум неделю ждать, а еще сначала нужно изготовить эскиз. Я сделала исключительно рациональный вывод, что выполнить ваше поручение в отведённые сроки никак невозможно.
— Ну что же, Любовь Анатольевна, на этой печальной ноте мы будем с вами прощаться.
— Борис Антонович, что значит, я буду жаловаться!
— Уважительных причин, чтобы не выполнить мою просьбу могло быть только две. Это рождение или смерть. Как вижу, вы вполне себе живы и родились навскидку около тридцати пяти лет назад. Следовательно, ни под одну из причин не подходите.
— А как же…
— Я не просил обзванивать типографии, нужно было найти решение вполне конкретной задачи. Вот взгляните на фото, почти аналогичное поручение выполнено с помощью коробки цветных мелков.
Женщина закусила губу и покосилось на художество Язвы. Перевела взгляд на невозмутимое око, записывающее разговор.
— Если бы вы объяснили, что карту можно было нарисовать…
— Мне не нужен руководитель, которому нужно объяснять элементарные вещи.
— Борис Антонович, вы не справитесь, где вы возьмёте толкового директора до конца года? Уж не думаете ли вы, что эта…
Дослушивать не стал.
— Сдайте ключи и покиньте здание. Все, что вам причитается, будет выплачено до конца дня. Олеся займись.
…
Заволок в кабинет менеджера, пойманного за дверью. Схватил за ухо, нечего важные разговоры подслушивать.
— Никита, расскажи-ка подробнее, как вы работали с этим кулькулем. И кто это вообще такой?
— Ай, простите, не хотел. Нерадивый попутал. — заскулил Никита.
— Я не повторяю вопросы, никому и никогда. У тебя осталось пять секунд.
Менеджер начал торопливо причитать, захлебываясь словами:
— Кулькуль нанимается в гильдии вычислителей. Это как человек обычный вроде, но прошел обучение и слово у него особое есть. Такое слово не продаётся, оно только членам гильдии. Когда кулькуль на цифру смотрит, она у него на таком листе появляется, а потом, когда цифр много, он может с ними действия делать разные. А меня тоже свое слово есть, я же менеджер. Называется — «Папка менеджера». Мне кулькуль результаты шлет, и я могу их смотреть. И думать. Вообще дело менеджера — это думать, много и сильно. А дело кулькуля — только считать.