Инес души моей
Шрифт:
Когда стало известно, что Вальдивия направляется в Сантьяго, Родриго обеспокоился. Он не знал, как действовать в такой ситуации, чтобы никого не обидеть, и метался, разрываясь между своей должностью и обязанностями, верностью другу и желанием защитить меня. Мы уже два года не видели моего бывшего возлюбленного, и его отсутствие было для нас как нельзя более кстати. С его приездом я переставала быть губернаторшей, и я в шутку спрашивала себя, решится ли Мария де Энсио занять это место. Представить ее в этой роли было трудно.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Родриго. Успокойся, с Педро не будет никаких проблем, — сказала я мужу.
— Может быть, тебе лучше уехать за город вместе с Исабель…
— Родриго, я не собираюсь убегать. Это и мой город тоже. Я не буду принимать участия в управлении, пока он тут, но ничего
— Тебе неизбежно придется часто видеться с ним, Инес.
— Более того, Родриго, нам нужно будет устроить прием в его честь.
— Прием?
— Конечно, ты ведь второе лицо в Чили, так что нам полагается принять его. Мы пригласим его вместе с Марией де Энсио, и если захочет, то и со второй тоже. Как там зовут эту галисийку?
Родриго посмотрел на меня с тем выражением сомнения, какое часто появлялось у него на лице, когда я рассказывала о своих идеях, но я быстро поцеловала его в лоб и заверила, что от этого никакого скандала не будет. На самом деле я уже посадила несколько женщин шить скатерти, а донья Флор, нанятая по такому случаю, уже доставала нужные ингредиенты, особенно для любимых сладостей губернатора. Патоку и сахар к нам привозили на кораблях, и если эти продукты были дороги в Испании, то в Чили цены на них были просто непомерные. Но не все сладости можно делать с медом, поэтому пришлось смириться и заплатить, сколько просили. Я хотела удивить гостей блюдами, никогда не виданными в нашей столице. «Но лучше бы подумать, что надеть, да, сеньорай», — напомнила мне Каталина. Я тут же послала ее гладить только что привезенное из Испании элегантное платье из переливчатого шелка медного цвета, который выгодно подчеркивал оттенок моих волос… Мне не нужно признаваться тебе, Исабель, что я закрашивала проступающую седину хной, подобно мавританкам и цыганкам, ведь ты и так это знаешь. Надо сказать, что платье было мне немножко тесновато, потому что от спокойной жизни и любви Родриго у меня раздобрела не только душа, но и тело. Но в любом случае я была одета с куда большим вкусом, чем Мария де Энсио, которая одевалась как публичная женщина, или чем ее смекалистая служанка, которой тоже до меня было далеко. Не смейся, доченька. Я знаю, что подобное замечание кажется тебе дурным тоном с моей стороны, но это правда: это были совершенно заурядные бабы.
Педро де Вальдивия торжественно вступил в Сантьяго, проехав под арками из веток и цветов под рукоплескания городского совета и всего населения. Родриго де Кирога, капитаны и солдаты в до блеска начищенных доспехах и в шлемах с плюмажами выстроились на Оружейной площади. Мария де Энсио стояла в дверях дома, который раньше был моим, поджидая своего хозяина с манерной гримасой на лице. Какая противная женщина! Я решила не принимать участия в шествии и наблюдала за всем из окна. Мне показалось, что на Педро вдруг навалились годы; он отяжелел и двигался как-то очень медленно и церемонно — не знаю, от самодовольства ли, от тучности или от усталости после долгого пути.
Ночью губернатор, полагаю, наслаждался объятиями двух своих любовниц, а на следующий день принялся за работу со свойственным ему рвением. Он выслушал полный и подробный доклад Родриго о состоянии дел в колонии и в городе, проверил счета казначея, выслушал заявления городского совета, одного за другим принял всех жителей города, которые желали обратиться к нему с прошениями или за правосудием. Он превратился в чванливого, нетерпеливого, заносчивого и тираничного человека. Теперь он при малейших возражениях разражался угрозами; он больше не просил советов и никого не посвящал в свои планы, а держался как полновластный государь. Он слишком много времени провел на войне и привык, что солдаты беспрекословно подчиняются ему. Точно так же теперь он обращался и со своими капитанами и друзьями, а любезность проявлял только в общении с Родриго де Кирогой: наверное, он чувствовал, что тот не потерпит неуважительного к себе отношения. По словам Сесилии, от которой ничто не могло укрыться, любовницы и слуги стали бояться его, потому что на них Вальдивия вымещал все свои недовольства, начиная от ломоты в костях и до упорного молчания короля, который не отвечал на его письма.
Прием в честь губернатора был одним из самых пышных, что мне приходилось устраивать
Чтобы обеспечить разнообразие блюд, было зарезано множество поросят и барашков. Кроме того, на столах стояла фаршированная птица и морская рыба, живьем привезенная в бочках с водой. Сладости стояли на отдельном столе: тут были торты, слоеные пирожки, меренги, бисквиты, марципаны и фрукты. Ветер носил запахи яств по всему городу: пахло чесноком, жареным мясом, карамелью.
Гости пришли в лучших своих нарядах, ведь случай извлечь роскошную одежду со дна сундуков представлялся не часто. Самой красивой женщиной на празднике была, конечно, Сесилия: на ней было голубое платье с золотым поясом и украшения инкской принцессы. Она привела с собой негритенка, чтобы он стоял за ее стулом и обмахивал ее опахалом. Эта изысканная деталь поразила нас, всех остальных, грубых людей. Вальдивия явился с Марией де Энсио, которая, должна признать, смотрелась неплохо. Но вторую свою женщину не привел, потому что явиться с двумя любовницами сразу означало бы плюнуть в лицо нашему небольшому, но гордому обществу. Он поцеловал мне руку и осыпал соответствующими случаю галантными любезностями. В его взгляде мне почудилась смесь грусти и ревности, но, может быть, мне это только показалось. Когда все сели за стол, он предложил тост за Родриго и меня, гостеприимных хозяев, и произнес прочувствованную речь, в которой сравнивал тяжелые времена голода в Сантьяго за десять лет до того и теперешнее изобилие.
— На этом поистине королевском приеме, прекрасная донья Инес, не хватает только одного… — заключил он, поднимая бокал. В глазах его блестели слезы.
— Не говорите больше ничего, ваша милость, — ответила я.
В этот самый момент вошла ты, Исабель, в муслиновом платье, с лентами и цветами на голове и серебряным блюдом в руках, накрытым льняной салфеткой. На блюде лежал пирог для губернатора. Это появление было встречено громкими аплодисментами, потому что все помнили тощие времена, когда на начинку для пирожков шло все, что попадалось под руку, даже ящерицы.
После ужина были танцы, но Вальдивия, который был ловким танцором с прекрасным слухом и природной грацией, танцевать не стал, отговорившись ломотой в костях. Как только гости разошлись и слуги закончили раздавать остатки ужина бедным, собравшимся на звуки праздника на Оружейной площади, закрыли двери и погасили свечи, мы с Родриго в изнеможении упали в постель. Я, как всегда, положила голову ему на грудь и проспала без сновидений целых шесть часов, что для меня целая вечность: я ведь всегда спала очень мало.
Губернатор провел в Сантьяго три месяца. За это время он принял решение, которое, без сомнения, долго вынашивал: послал Херонимо де Альдерете в Испанию, чтобы вручить королю шестьдесят тысяч песо золотом — пятину, по закону принадлежащую короне, смешную сумму в сравнении с груженными этим металлом галеонами, которые отправлялись в Испанию из Перу. Кроме того, у Альдерете были адресованные монарху письма, содержащие различные просьбы — в том числе и о том, чтобы губернатору был пожалован титул маркиза и Орден святого Иакова.