Infernaliana или Анекдоты, маленькие повести, рассказы и сказки о блуждающих мертвецах, призраках, демонах и вампирах

Из числа всех распространенных заблуждений, вера в вампиризм, несомненно, наиболее абсурдна; возможно, она даже смехотворней веры в привидения.

Вампиры

едва ли были известны до XVIII столетия. Колыбелью их являлись Валахия, Венгрия, Польша и Россия. Вольтер, в своем Философском словаре [1] , пишет: «С 1730 по 1735 год только и говорили о вампирах; их выискивали, сердца их вырывали и сжигали. Но они напоминали мучеников древности — чем больше их жгли, тем больше их становилось».

Поразительно, как разумные создания так долго способны были верить, что мертвецы выходят по ночам с кладбищ, дабы высасывать кровь из живых, и что эти же мертвецы возвращаются затем в свои гробы. И тем не менее, мы можем твердо сказать, что в существовании вампиров были убеждены достойнейшие люди и что власти и сами распространяли подобные нелепости. Мы призываем наших читателей не верить таким историям, равно как и россказням о призраках, ведьмах, демонах и так далее. Все сказанное и написанное по этому поводу никак не отличается достоверностью и не заслуживает ни малейшего доверия.

Отдельные рассказы почерпнуты нами у различных авторов; нас снабдили ими Ленгле-Дюфреснуа [2] , Тысяча и один день [3] , дом Кальме [4] и другие.

Многие истории представляют собою плоды нашего воображения; если же мы не ссылаемся в точности на тех или иных авторов, то лишь за недостатком места. Тогда как вампиризм, добавим, насчитывает чуть более века, вера в призраков, ведьм и пр. восходит, я считаю, ко временам сотворения мира, однако ни один человек, пребывающий в здравом уме, не может заверить нас, что видел или знал их.

Некий призрак столь часто посещал замок Линдемберг, что сделал его непригодным для обитания. Усмиренный наконец одним праведником, он удовольствовался единственной комнатой, которую постоянно держали запертой. Но каждый год, в пятый день мая, в урочный утренний час, призрак покидал свое убежище.

То была монахиня со скрытым вуалью лицом, одетая в окровавленную рясу. Держа в одной руке кинжал, а в другой горящую свечу, она спускалась таким манером по парадной лестнице, пересекала двор замка, выходила из главных ворот, каковые в этот день предусмотрительно оставляли открытыми, и исчезала.

Таинственное пришествие монахини уже близилось, когда влюбленному Раймону было отказано в руке девицы Агнес; Агнес же он любил до безумия.

Раймон потребовал свидания, получил его и предложил бегство. Агнес, зная чистоту сердца возлюбленного, тотчас согласилась. «Через пять дней, — сказала она, — кровавая монахиня должна выйти на прогулку. Ворота будут открыты, и никто не посмеет встать у нее на пути. До тех пор я успею запастись подходящим платьем; я выскользну, не будучи узнанной; жди меня поблизости…» Здесь кто-то появился и они принуждены были расстаться.

Пятого мая, в полночь, Раймон был у ворот замка. В пещере неподалеку ждала карета с двумя лошадьми.

Свет гаснет, шум стихает, бьют часы; привратник, по старинному обыкновению, отпирает главные ворота. В восточной башне загорается огонек, трепещет в окнах, спускается вниз… Раймон видит Агнес, узнает рясу, свечу, кровь и кинжал. Он приближается; она бросается в его объятия. В экипаже она едва не лишается чувств; он поддерживает ее; кони мчатся.

Агнес не произносит ни слова.

Кони скачут изо всех сил; два форейтора, пытавшиеся их сдержать, сброшены наземь.

В этот миг поднимается страшная буря; ветер свищет, срываясь с цепи; гром грохочет средь тысячи молний; карета разбита в щепы… Раймон падает в беспамятстве.

Наутро он приходит в себя; вокруг него хлопочут крестьяне. Он расспрашивает их об Агнес, о карете, о буре; те ничего не видели, ничего не знают и говорят, что нашли его в десяти лигах от замка Линдемберг.

Раймона доставляют в Регенсбург; врач обмывает его раны и советует отдохнуть. Молодой любовник без конца умоляет разыскать Агнес, задает сотни бесплодных вопросов, на которые никто не в силах ответить. Все считают, что он утратил рассудок.

День тянется, усталость и истощение погружают его в сон. Раймон мирно спит и пробуждается, когда часы на башне близлежащего монастыря отбивают час. Тайный ужас охватывает его, волосы становятся дыбом, кровь холодеет у него в жилах. Дверь распахивается, в свете горящей на каминной полке лампы кто-то приближается: это кровавая монахиня. Призрак подходит ближе, неотрывно глядит на него, садится на кровать и на протяжении часа сидит недвижно. Часы отбивают два. Привидение поднимается, сжимает хладными пальцами руку Раймона и произносит: «Раймон, я твоя; ты мой на всю жизнь». Монахиня сейчас же выходит, и дверь закрывается.

Раймон свободен — он кричит, он зовет на помощь; все окончательно убеждаются, что он помешался; его болезнь усиливается, и все ухищрения медицины оказываются тщетны.

На следующую ночь монахиня приходит снова, и ее визиты продолжаются несколько недель. Призрак видим лишь Раймону и остается незрим для всех сидящих у его изголовья.

Увы! Раймон узнает, что Агнес в ту ночь припозднилась и напрасно искала его в окрестностях замка; он заключает, что вместо Агнес похитил кровавую монахиню. Родители же Агнес, не одобрявшие их любви, воспользовались тем, что сердце девушки было разбито этим происшествием, и убедили ее уйти в монастырь.

Раймона спас случай. В Регенсбурге объявился проездом один таинственный человек; его привели в покои Раймона в тот час, когда несчастного посещала кровавая монахиня. Увидев незнакомца, монахиня задрожала; затем, по его настоянию, она объяснила причину своей докучливости. В давние времена она жила в испанском монастыре и покинула обитель ради греховной связи с владельцем замка Линдемберг; изменив любовнику, как прежде Богу, она заколола владельца замка и была убита сообщником, за коего надеялась выйти замуж; тело ее осталось непогребенным, а неприкаянная душа бродила в течение столетия. Она молила о клочке земли для первого и молитве для второй. Раймон пообещал ей это и более ее не видал.