Инферно Габриеля
Шрифт:
— Благодарю вас, профессор.
Их глаза ненадолго встретились, и они оба несколько смущенно улыбнулись.
Габриель терпеливо ждал, пока она наведет порядок на столе. После этого он отпер дверь.
— Прошу. Только после вас.
Джулия поблагодарила Габриеля и уже собралась выйти, когда он протянул руку, схватил болтающийся ремень ее сумки и слегка коснулся пальцев Джулии. От неожиданности она выронила сумку, но Габриель успел подхватить ее.
— Это очень дорогая вещь.
— Не возражаете, если я немного ее поношу? — с улыбкой спросил он, и Джулия покраснела.
— Спасибо, — пробормотала она. — Мне на самом деле нравится сумка. Она великолепна.
Они молча
Габриелю заведение нравилось тем, что здесь подавали его любимое пиво «Шимей премьер» и пиццу по-неаполитански. Как и везде, он терпеть не мог посредственно приготовленной еды. Поскольку он считался завсегдатаем ресторанчика и оставлял щедрые чаевые, его всегда старались усадить на лучшее место. Вот и сейчас метрдотель — он же хозяин — отвел их с Джулией к угловому столику на двоих. Столик располагался практически у окна, за которым била ключом ночная жизнь Янг-стрит.
На этой улице можно было встретить людей разного возраста, достатка и рода занятий, в том числе и завзятых бездельников. По ночной Янг-стрит любили болтаться университетские студенты — в одиночку и компаниями. Здесь гуляли парочки традиционной и нетрадиционной сексуальной ориентации, а также те, кто сменил себе пол. Папарацци вылавливали звезд шоу-бизнеса, которых почему-то тянуло сюда после благотворительных визитов в трущобы. Молодые, но уже успевшие подняться по карьерной лестнице служащие фирм и корпораций выгуливали своих дорогостоящих собачек. Защитники окружающей среды раздавали листовки и с жаром новообращенных призывали пересаживаться с автомобилей на велосипеды. Были здесь и уличные музыканты. Естественно, Янг-стрит притягивала к себе туристов, равно как и криминальных элементов, среди которых были и члены все громче заявляющей о себе русской мафии. Впрочем, уличные инциденты были сравнительно редки, ибо полицейских здесь тоже хватало. Словом, эта улица, претендующая на звание самой длинной в мире, вмещала в себя все особенности и оттенки человеческого общества, показывая всю многогранность жизни.
Джулия осторожно присела на краешек скамьи, спинку которой покрывал грубый коврик из овечьей шерсти. Немного подумав, она сняла коврик и закуталась в него.
— Вам холодно? Я попрошу Кристофера пересадить нас поближе к камину.
Он уже собрался подозвать хозяина, но Джулия замотала головой.
— Не надо. Мне нравится наблюдать за людьми, — призналась она.
— Мне тоже. Но с этим ковриком вы похожи на… снежного человека. — (Джулия покраснела.) — Простите. Наверное, это от голода, — торопливо пробормотал Габриель. — Но согреть вас можно более эффективным и безопасным способом. Я люблю натуральные вещи, но по мне так лучше жесткая скамья, чем коврик, который попал сюда неизвестно откуда. Может, он долго лежал под ногами в квартире Кристофера или в доме его итальянских родственников. Представляете, сколько интриг или махинаций могли совершать
Джулии вспомнился мистический триллер, где один из героев рассуждал о странной энергетике овечьей шерсти. Вряд ли профессор Эмерсон смотрит мистические триллеры. Зато он любит вставлять в предложения малоупотребительные слова вроде слова «махинация».
Тем временем профессор Эмерсон снял с себя темно-зеленый кашемировый свитер и протянул Джулии. Она вернула на спинку сомнительный коврик и надела темно-зеленое чудо, которое ей было здорово велико.
— Так лучше? — спросил он, поправляя взъерошенные волосы.
— Лучше, — улыбнулась Джулия.
Свитер был очень теплым и приятно пах Габриелем. Чтобы не выглядеть огородным пугалом, она тут же подвернула рукава.
— Вы ходили во вторник в «Лобби»? — не удержавшись, спросила Джулия.
— Нет. Может, поговорим о плане вашей диссертации? — Тон Габриеля сразу сделался официально-профессорским.
К счастью для Джулии, в этот момент к ним подошел Кристофер, чтобы принять заказ. Джулия стала лихорадочно собираться с мыслями.
— Здесь готовят потрясающий салат «Цезарь» и пиццу по-неаполитански. Вот только порции слишком большие, одному не съесть. Вы согласны поделиться?
— Поделиться? — рассеянно переспросила Джулия, думавшая о своей диссертации.
— Со мной, разумеется. Но вы можете заказать себе и что-нибудь другое. Вдруг вам не хочется ни салата, ни пиццы.
Габриель досадовал на самого себя. «Теперь она опять подумает, что ее привели сюда из милости».
Кристофер тихонечко постукивал ногой по полу, стараясь, чтобы профессор не заметил его нетерпения. Однажды он уже был свидетелем профессорского раздражения и не жаждал повторения спектакля. Возможно, в женском обществе профессор себе этого не позволит. Кристофер был убежден в благотворном влиянии женского общества, особенно на таких неуравновешенных типов, как этот профессор Эмерсон.
— Простите, я не сразу поняла. Конечно, я охотно поделюсь с вами и салатом, и пиццей.
Кристофер облегченно вздохнул. Вскоре он принес им по бутылке пива «Шимей». Габриель сказал, что Джулии обязательно нужно попробовать это пиво.
— Ваше здоровье!
— Prosit, — ответила она.
Она медленно глотнула пиво, сразу вспомнив свою первую бутылку и того, кто ее угощал. То пиво было горьким и, вероятно, не слишком качественным. Сейчас в ее бокале пенился красновато-коричневый напиток, сладкий и вкусно пахнущий солодом. Такое пиво нравилось ей гораздо больше.
— Надо же, какое оно дорогое — больше десяти долларов за бутылку, — прошептала она, боясь задеть Габриеля своими «нищенскими» оценками.
— Зато оно лучшее из всего, что мне доводилось пить. Уж лучше выпить одну бутылку «Шимей», чем три бутылки пойла вроде «Будвайзера», которое и пивом-то не назовешь. Это все равно что пить воду из ванны, где только что мылся.
Джулия поспешила мысленно уверить себя, что профессор употребил это сравнение исключительно как «фигуру речи». В противном случае оно указывало на его извращенческие наклонности.
— Я вас внимательно слушаю… О чем вы задумались? Я вижу, как крутятся колесики в вашей черепной коробочке. Осталось лишь включить звук. — Он скрестил руки на груди и улыбнулся.
Опять эта чертова снисходительность! Разве у нее может быть разум? Мышление? У нее всего-навсего «черепная коробочка», и высокоученый профессор предвкушает интеллектуальное развлечение.
«Сейчас я тебя развлеку!»
— Я рада, что мне представился случай поговорить с вами в неформальной обстановке, — начала Джулия, доставая из сумки два конверта. — Я не могу это принять.