Инферно Габриеля
Шрифт:
— Твои лингвистические познания не перестают меня удивлять, — широко улыбаясь, сказал он.
— Просто я знаю это слово.
— Естественно, знаешь, моя дорогая. Потому что твоя голова прекрасна не только снаружи, но и внутри. — Кончиками пальцев Габриель стал гладить ей шею.
— Габриель, прекрати! — Его ласки мешали ей связно думать. — Пусть ты и преодолел тягу к наркотикам, механизм зависимости остался. А я дочь алкоголички. Больше я себе этого не позволю.
— Джулия, я не заслуживаю тебя. Я это знаю. Conosco і segni dell’antica fiamma. Я ощутил это еще тогда, в первый раз, едва взяв тебя за руку.
Джулия закрыла глаза, пытаясь загородиться от его мольбы. «След прежней страсти познаю я вновь». [29]
— Молчишь? Язык не поворачивается это сказать? Я знаю почему. Твои тело и сердце помнят меня. Ты велела им меня забыть, а они не в состоянии это сделать. Вспомни меня, Беатриче. Вспомни своего первого мужчину.
Его губы целовали ей шею. У Джулии застучало в висках. Предательское тело! Оно не умело лгать и не слушалось рассудка. Сейчас Габриель мог просить ее о чем угодно, и она бы согласилась. Эта мысль привела Джулию в отчаяние.
29
Данте А. Божественная комедия («Чистилище», песнь 30, стих 48). Перевод Дм. Мина.
— Габриель, прошу тебя…
— О чем? — прошептал он, покрывая поцелуями ее шею.
Конечно же, он чувствовал дьявольскую силу своих губ.
— Прошу тебя, дай мне уйти.
— Не могу. — Габриель забрал у нее рюкзак и пальто и бросил их на пол.
— Я тебе не доверяю, — сказала Джулия.
— И это я тоже знаю.
— Габриель, ты опять сломаешь мне жизнь, и теперь уже окончательно.
— Такого никогда не будет.
Он осторожно взял ее лицо в свои ладони. Джулия закрыла глаза. Она ждала поцелуев, ждала прикосновения его влажных губ. Но он не торопился ее целовать. Тогда она открыла глаза.
Габриель смотрел на нее и улыбался, а потом с какой-то нарочитой медлительностью стал ласкать ей лицо. Он действовал словно исследователь, стремящийся запомнить каждую линию, изгиб и черточку. Кончик его большого пальца двигался вниз и вверх по ее шее. Джулию затрясло.
— Не надо напрягаться, дорогая, — прошептал Габриель и ткнулся носом в ее шею. — Я сейчас покажу тебе, на что способен, когда никуда не тороплюсь.
Не выпуская ее лица из своих ладоней, Габриель прижимался губами к ее лбу, носу, щекам, подбородку. И только когда она снова закрыла глаза, его губы соединились с ее губами. К тому моменту Джулия уже перестала дышать.
Едва их губы встретились, ее обдало жаром. Но Габриель действительно никуда не торопился. Он медленно водил губами по ее сомкнутым губам, но своих губ он пока не размыкал. Его руки погладили ей волосы, чуть-чуть помассировали макушку и скользнули вниз.
Джулия не была обольстительницей. Огонь, бушевавший внутри, делал ее движения не грациозными, а скорее наоборот. Она почти вцепилась Габриелю в волосы, наматывая их себе на пальцы. Их губы
Это возбуждало. Это еще сильнее разжигало в ней огонь. Так медленно Габриель еще никогда и никого не целовал. Медлительность его движений не распространялась на его сердце, которое колотилось все быстрее. Услышав легкий стон Джулии, Габриель осторожно запрокинул ей голову. Это должно было заставить ее губы разомкнуться. Однако Габриель и здесь не торопился. Он дождался, когда подбородок Джулии сделается мягким. Дождался, когда она сама высунет кончик языка, и только тогда принял ее приглашение.
Зная, что поцелуи Джулии могут оказаться лихорадочными и потому скомканными, Габриель и здесь взял ситуацию под контроль. Ему не хотелось грубых, жарких поцелуев. Он оставался верным своему желанию целоваться медленно. Вдумчиво, наслаждаясь каждым мгновением. Джулии показалось, что прошло не менее полувека, пока его руки спустились с ее лица на шею и дальше, к плечам. Еще полвека понадобилось его рукам, чтобы начать спуск по ее спине и нырнуть под одежду; туда, где их ждала встреча с ее нежной кожей. Одновременно Габриель медленно исследовал ее рот, словно ему выпал первый и единственный шанс.
Когда же его руки добрались до ложбинки на ее спине, впервые обнаруженной ночью, Габриель сам засопел и даже застонал. Это была территория, еще не нанесенная на карту. Более того, это была запретная территория, куда он пока не имел права вторгаться.
Джулия не знала, что с нею происходит. Она цеплялась за Габриеля, будто их вот-вот должны были разлучить. Она стонала и даже всхлипывала, обнажая всю свою беспомощность. Эти звуки будоражили Габриеля сильнее, чем любые стоны и крики сексуально ненасытных женщин. Они завораживали, околдовывали. Габриель стал осторожно разворачивать Джулию, чтобы теперь не ее, а его спина оказалась прислоненной стене. Пусть не ощущает себя загнанной в ловушку и наслаждается тем, что в ловушке оказался он.
Джулия дышала им. Габриель стал ее кислородом. Череда поцелуев не давала ей вдохнуть настоящего воздуха, и очень скоро у нее поплыла голова. Это лишь усилило ощущения от его поцелуев. Она больше не противилась его губам…
Наконец Габриель оторвался от губ Джулии.
Большими пальцами он провел по обнаженной коже ее талии, и Джулия сделала резкий вдох. Затем Габриель так крепко обнял ее, что почувствовал, как ее соски уперлись ему в грудь.
— Джулия, тебе нужно привыкнуть к моим губам. Я намерен целовать тебя часто и много, — сказал Габриель, целуя ее в волосы.
Она ответила не сразу. Понадобилось какое-то время, чтобы к ней вернулся голос.
— Габриель, я не даю тебе никаких обещаний. Я ни на что не соглашаюсь. Один поцелуй не может все изменить.
Он перестал улыбаться, но рук не разжал. Потом, как всегда, одним пальцем отбросил с ее лица прядь волос.
— Дай мне шанс. Мы не будем торопиться и постараемся исцелить друг друга.
— Прошлой ночью ты говорил о том, чтобы нам подружиться. Но друзья так не целуются.
— Мы можем быть друзьями, — усмехнулся Габриель. — Если желаешь, мы возьмем за образец правила куртуазной любви. Ты только напомни мне о них, когда я снова буду тебя целовать. И я напомню тебе.