Инферно
Шрифт:
В коридоре зазвучали голоса, и Лэнгдон снова перевел взгляд на дверь. Бородач вернулся, на сей раз в сопровождении женщины. На вид ей было чуть за тридцать – в голубой врачебной форме, светлые волосы забраны сзади в увесистый хвостик.
– Я доктор Сиена Брукс, – сказала она, улыбнувшись Лэнгдону с порога. – Сегодня я работаю с доктором Маркони.
Лэнгдон слабо кивнул.
Гибкая и высокая, доктор Брукс передвигалась уверенным шагом спортсменки. Даже свободная казенная одежда не могла скрыть грациозности ее фигуры. Насколько Лэнгдон мог судить,
– Доктор Маркони не слишком хорошо говорит по-английски, – пояснила она, усаживаясь рядом, – поэтому он попросил меня заполнить вашу больничную карту. – За этим последовала очередная улыбка.
– Спасибо, – прохрипел Лэнгдон.
– Итак, – деловым тоном продолжала она, – ваше имя?
Ему пришлось собраться с мыслями.
– Роберт… Лэнгдон.
Она посветила ему в глаза маленьким фонариком.
– Кем работаете?
Ответить на этот вопрос оказалось еще труднее.
– Я профессор. Преподаю историю искусств и символогию… в Гарвардском университете.
Изумленная, доктор Брукс опустила фонарик. Ее бородатый коллега, похоже, удивился не меньше.
– Вы… американец?
Лэнгдон смущенно пожал плечами.
– Но это же… – Она помедлила. – Вчера вы поступили к нам без документов. На вас был пиджак из харрисовского твида и туфли «Сомерсет», и мы решили, что вы англичанин.
– Я американец, – уверил ее Лэнгдон, не чувствуя в себе сил объяснять, почему он отдает предпочтение одежде хорошего качества.
– У вас что-нибудь болит?
– Голова, – признался Лэнгдон. Свет фонарика усугубил пульсирующую боль у него в затылке – слава Богу, доктор Брукс наконец убрала этот инструмент в карман и взяла Лэнгдона за руку, чтобы измерить ему пульс.
– Вы проснулись с криком, – сказала она. – Помните, что вас напугало?
В мозгу Лэнгдона снова мелькнула та странная картина – незнакомка с лицом, скрытым вуалью, и груды извивающихся тел вокруг. Ищите, и найдете.
– У меня был кошмар.
– А подробнее?
Лэнгдон рассказал ей.
Доктор Брукс записала что-то в блокнот. Лицо ее оставалось бесстрастным.
– Что, по-вашему, могло породить столь устрашающее видение?
Лэнгдон порылся в памяти, но вскоре покачал головой, которая тут же мучительно заныла в знак протеста.
– Ну хорошо, мистер Лэнгдон, – сказала она, продолжая писать. – Еще парочка стандартных вопросов, и хватит. Какой сегодня день недели?
Лэнгдон на мгновение задумался.
– Суббота. Я помню, как днем шел по кампусу… мне надо было читать вечерние лекции… а потом… кажется, это последнее, что я помню. Я что, упал?
– Мы до этого дойдем. Знаете, где вы сейчас?
Лэнгдон попытался угадать.
– В Массачусетской
Доктор Брукс сделала еще одну пометку в блокноте.
– Можем ли мы кого-нибудь к вам вызвать? Жену? Детей?
– Никого, – машинально ответил Лэнгдон. Он всегда ценил одиночество и независимость, которые дарила ему сознательно избранная холостяцкая жизнь, хотя должен был признать, что в нынешней ситуации с удовольствием увидел бы перед собой знакомое лицо. – Можно было бы сообщить кое-кому из коллег, но в этом нет большой необходимости.
Доктор Брукс убрала блокнот, и к кровати подошел врач постарше. Поглаживая лохматые брови, он вынул из кармана маленький диктофончик и показал его доктору Брукс. Та понимающе кивнула и вновь обернулась к пациенту.
– Мистер Лэнгдон, когда вас к нам привезли, вы повторяли что-то снова и снова. – Она взглянула на доктора Маркони, тот поднял руку с диктофоном и нажал кнопку.
Включилась запись, и Лэнгдон услышал свой собственный невнятный голос. Заплетающимся языком он повторял одно и то же слово – что-то похожее на «зарево… зарево… зарево…»
– По-моему, вы говорите о каком-то зареве, – сказала доктор Брукс.
Лэнгдон согласился, но больше ничего добавить не мог. Под пристальным взглядом молодого врача ему стало не по себе.
– Может быть, все-таки вспомните, о чем речь? Где-то был пожар?
Роясь в самых дальних уголках памяти, Лэнгдон опять увидел ту загадочную незнакомку. Она стояла на берегу кровавой реки, окруженная мертвецами. На него снова дохнуло трупным смрадом.
И вдруг Лэнгдона захлестнуло внезапное инстинктивное чувство опасности… грозящей не только ему… но и всем людям. Попискивание кардиомонитора резко участилось. Мышцы Лэнгдона напряглись сами собой, и он попытался сесть.
Доктор Брукс быстро положила ладонь ему на грудь и заставила его лечь обратно. Потом глянула на бородатого врача, тот подошел к ближайшему столику и стал с чем-то возиться. Тем временем доктор Брукс нагнулась к Лэнгдону и тихо заговорила:
– Мистер Лэнгдон, беспокойство – обычный симптом при мозговых травмах, но вам нельзя волноваться. Не двигайтесь. Надо сбить пульс. Просто лежите тихо и отдыхайте. Все будет хорошо. Ваша память постепенно восстановится.
Бородатый вернулся и протянул ей шприц. Она ввела его содержимое в капельницу, прикрепленную к локтю Лэнгдона.
– Легкое успокоительное, чтобы снять тревогу, – пояснила она. – А заодно и голова пройдет. – Она встала, собираясь уходить. – Вы скоро поправитесь, мистер Лэнгдон. А сейчас вам надо поспать. Если что-нибудь понадобится, нажмите кнопочку рядом с кроватью.
Она потушила свет и удалилась вместе с бородачом.
Лежа в темноте, Лэнгдон почти сразу почувствовал, как новое лекарство начинает действовать, затягивая его обратно в тот глубокий колодец, откуда он совсем недавно вынырнул. Он боролся с этим ощущением, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Попробовал сесть, но его тело было словно налито цементом.