Информация к размышлению (Везде и нигде). Сборник рассказов. Поэма «Крым»
Шрифт:
– За что же ты меня так, Петр Иванович, окрестил? – Раздался с того конца обиженный знакомый голос.
Петр Иванович почесал свой мясистый нос и заерзал на кресле, не понимая, в чем дело.
– Во-первых, здравствуй, Иван Степанович, – веско произнес он. – А что собственно случилось? Я не в курсе.
В трубке раздалось обиженное сопение, видимо, Иван Степанович не знал, с чего начать.
– Да вот получил нынче от тебя пакет, теперь не знаю, что и думать… – неуверенно начал он, потому что был званием поменьше Петра Ивановича.
– Да
Иван Степанович замялся, собираясь с мыслями и думая, как бы ему рассказать обо всем поделикатнее, чтобы самому не попасть впросак и не стать притчей во языцех.
– Да твою справку Петр Иванович, ту, что ты каждый день нам всем рассылаешь. Вот только что доложили, я и ахнул, как развернул. И не пойму, с чего ты так на меня взъелся… – в трубке раздалось покашливание. – Вот тут наверху на первом листе прямо так и написано «Генерал-полковнику товарищу …уеву И.С.», а в конце твоя подпись, Петр Иванович. Вот я тебя и спрашиваю, за что же ты меня генерала Зуева Ивана Степановича так окрестил?
Суровое начальственное лицо Петра Ивановича повело в сторону, и он беззвучно затрясся всем своим грузным телом, не в силах ответить ничего вразумительного. На всякий случай он отставил трубку подальше от своего рта и скоропалительно прикрыл рот платком. Трубка продолжала бушевать и возмущаться, а он отирал катящиеся по его дряблым щекам слезы. Наконец, справившись с нахлынувшим на него чувством гомерического хохота, он, грозно откашлявшись, рявкнул своим начальственным голосом прямо в ухо Ивану Степановичу.
– Понял, извини за долбо…в, разберусь… накажу… лишу…сошлю к чертовой матери в дальний гарнизон… уберу с глаз долой к е… матери! – И все в таком духе. Затем подумав, что теперь залпов вполне достаточно, чтобы замять дело, Петр Иванович расплылся в улыбке и еще раз начал поздравлять друга с наступающими праздниками. – Ну, будь здоров, еще встретимся, – сказал он в заключение и повесил трубку.
«Однако черт его знает, что творится на этом КП», – подумал он, и потянулся к другому телефону прямой связи.
– Слушаю, Петр Иванович! – Раздался громкий и бодрый голос начальника КП, абсолютно не подозревавшего о случившемся.
– Немедленно ко мне! – Рявкнул Петр Иванович. – Бегом!
Почуяв неладное, начальник КП рванул аллюром, вылетев из своего кабинета, как будто уже там ему дали хорошего пинка. Вылупив глаза, он тряхнул начальника смены и, получив от него ответ, что все в порядке, помчался к Петру Ивановичу, на ходу соображая, что бы это значило. Влетев в кабинет Петра Ивановича, он вытянулся в струнку и застыл в немом ожидании.
– Контр-адмирал Т…ко по вашему приказанию прибыл! – Отрапортовал начальник КП и молча уставился на Петра Ивановича.
– Ты что же это, сукин сын, меня так подставляешь? – Грозно нависнув над столом, прорычал Петр Иванович. – Доверить ничего нельзя, с х…ней справиться не можете…– он сделал многозначительную
Вадим Афанасьевич Т…ко был человек хладнокровный и выдержанный, он не боялся гнева высокого начальства и всегда готов был признать свои ошибки, но сейчас он не видел причины этому гневу и не понимал, что могло его вызвать.
– Во вверенном мне подразделении происшествий не отмечено… – начал было он, но тут же осекся, прерванный окриком разгневанного Петра Ивановича.
– Не отмечено? – Петр Иванович даже подпрыгнул. – А генерал-полковника Зуева Ивана Степановича кто пропечатал …уевым, я что ли? И напечатали, и не проверили, и послали, и доложили!.. Все проворонили, сукины дети! Марш отсюда и разберись там у себя, кто у тебя такой долбо…б, доложишь потом лично.
Праздничное настроение адмирала было испорчено. Блоха, паршивая буква, а неприятностей от нее выше крыши! Ворвавшись в смену, он как следует дал по мозгам всем подчиненным, а затем вкатился в машбюро. Лицо его было серым, как оберточная бумага, и не предвещало ничего хорошего. Обе машинистки были на месте и пребывали в полной эйфории от предстоящих торжеств и яств.
– Кто из вас печатал «головы»? – Сурово спросил адмирал, совершенно не разделяя их праздничной приподнятости.
– Да что вы, Вадим Афанасьевич все о работе, – еще не предчувствуя опасности, закокетничала Зинаида Дементьевна, наша лучшая машинистка, – праздник на носу, а вы «головы»… Какая разница кто, мы обе распечатывали…
– У кого праздник, а мне нагоняй, – мрачно произнес адмирал. – Вы постарались. Генерал-полковник Зуеву кто «голову» печатал? Ухитрились вместо Зуева напечатать …уева! Вот вам и праздник!
Быстренько смекнув, в чем дело и чем это может для них закончиться, Зинаида Дементьевна парировала:
– Мы не помним, кто из нас их распечатывал, рвете работу из-под рук, сами там чешетесь до последнего, а на машинисток времени не остается, из машинки прямо выхватываете. А мы печатаем слепым методом и там «з» и «х» рядышком. Палец сунулся не туда – и все, нам проверять некогда. Исполнители куда глядели, они должны были проверить? Тимофеевич тоже раскладывал по пакетам, куда глядел? А то сразу – машинистки…
Адмирал тяжело крякнул и махнул рукой. С женщинами спорить всегда себе дороже. Тяжелой походкой он подошел к нашей двери и открыл ее.
– Тимофеевич, – прямо с порога начал он, – как же ты, морской волк и зубр, пропустил такой ляп. Кто из вас паковал справку, ты или она? – Он кивнул на меня, в полной надежде теперь уж найти того стрелочника, которого можно было бы выдрать от всей души и оправдаться перед высоким начальством, сославшись на молодость и неопытность.
– Я паковал, – выдохнул Тимофеевич и посмотрел на меня. – Она клеит, а что случилось, Вадим Афанасьевич. Нам никто не звонил.