Информатор
Шрифт:
— Наверное, вы уже это читали. Но если нет, то возьмите. У меня есть досье на вас, поэтому будет только справедливо, если у вас появится что-то и на меня.
Брэдфорд поставил чашку, проглядел бумаги и вернул их.
— Это досье составлено мной, Мишель, — пояснил он. — Я его наизусть знаю.
Монро откинулась на спинку кресла и замолчала. Брэдфорд тоже хранил молчание, не пытаясь ничего объяснять или оправдываться. Он просто сидел и разглядывал ее с безмятежным видом, что нисколько ее не смущало. Обычно в такой ситуации люди стараются хоть что-то сказать, чтобы нарушить неловкую паузу.
— Если это ваших рук дело, — наконец
— Верно, — подтвердил он тихим и ровным голосом, подаваясь вперед и облокачиваясь на стол. — Кое-какой информации мне так и не удалось раздобыть, а остальное показалось несущественным.
Монро наклонилась к нему почти вплотную и прошептала с откровенно циничными интонациями:
— Мне странно, что заключения психиатров вы посчитали менее существенными, чем отчет о сломанных костях.
— Я бы включил их, если бы они соответствовали действительности, — ответил он. — Но мы оба знаем, что это не так.
— Так вы не только профессиональный наемник, но еще и психолог? Это впечатляет!
Он улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
— Я что-то не то сказал?
— Не знаю, — ответила она, тоже откинувшись назад. — Это вы специалист. Собственно, как вы сами объясняете происхождение шрамов? Вы же явно не подозреваете меня в склонности к самоубийству и членовредительству.
— А разве это имеет какое-нибудь значение? — поинтересовался он.
— Вообще-то да, спасибо, что спросили. Имеет, и большое! От этого зависит, чего мне от вас ждать, если мы окажемся в трудной ситуации.
— Тогда признаюсь, что я не верю этим заключениям психиатров: они противоречат всему, что я о вас знаю. Если бы вы хотели покончить жизнь самоубийством, то сделали бы это, спрыгнув без парашюта с водопада Сальто Анхель. [11]
11
Находится в Венесуэле и является самым высоким в мире: его высота составляет почти километр.
Монро сделала медленный глубокий вдох и подняла правую руку, растопырив пальцы.
— Людей, понимающих это, меньше, чем пальцев на руке. — Она немного помолчала и продолжила: — Самое смешное то, что я им говорила чистую правду. — Она покачала головой: — Просто поразительно! К ним обращаешься за помощью, а в ответ на тебя ставят штамп носителя маниакального синдрома. — Она сдвинула браслеты на левой руке и показала запястье: — Этот шрам такой же настоящий, как и все остальные, и появился он не по моей воле. — Она показала запястье на правой руке, где шрама не было. — Если я берусь за дело, то довожу его до конца.
— Я многого не знаю о вас, Мишель. Я не в курсе того, что вы рассказывали врачам, но из досье видно, что мне ничего не известно о вашей юности. Есть, правда, сведения о том, что после приезда в Соединенные Штаты вам было трудно адаптироваться и вас исключили из школы.
Монро кивнула и знаком дала понять, чтобы он продолжал.
— В тот же год, когда отказывались принимать в другие общеобразовательные заведения, вас выгнали почти из всех школ боевых искусств, посещавшихся вами. То, что выгнали из обычной школы, я еще мог понять, но при чем тут боевые искусства и владение холодным оружием? После долгих усилий мне удалось разыскать вашего первого
— Вы очень наблюдательны, — признала она. — Может, мы и сработаемся и у вас появится возможность по достоинству оценить мастерство, рожденное желанием выжить.
Самолет из Франкфурта с промежуточной посадкой в Париже приземлился в Дуале в семь тридцать вечера. Монро вышла из прохладного салона самолета на трап, и ее тут же окатила волна горячего влажного воздуха, будто она попала в парную.
Несколько хаотичной толпой пассажиры устремились к стойкам паспортного контроля. Влажность моментально пропитала кожу и волосы, а сквозь запотевшие очки невозможно было ничего разглядеть. Жара приняла прилетевших в свои объятия, обволакивая так плотно, что движение заметно замедлилось. У всех чиновников санитарного контроля под мышками и на спине красовались мокрые пятна, а на лицах — видимые признаки изнеможения.
Монро взяла у Брэдфорда его паспорт и вместе со своим вручила служительнице в маленькой кабинке, не преминув вложить в свой сертификат о прививках купюру в десять евро.
— Мы куда-то засунули один из сертификатов о прививках и не можем его найти, — сказала она.
Женщина медленно пролистала паспорта, а потом сертификат Монро, после чего сообщила:
— Ваши прививки просрочены.
Женщина передала ей сертификат, ну а Монро, вложив в него еще одну купюру в десять евро, вернула со словами:
— Я даже об этом и не подумала.
Служительница сделала какую-то приписку и вручила Монро оба паспорта, два новых сертификата с подписями и штампами о прививках и пару клочков бумаги со своим штампом, удостоверяющим, что податель сего вполне здоров и надлежащим образом привит. Денежные купюры куда-то исчезли.
— Пройдите на паспортный контроль, — объявила она.
Монро медленно шла, глубоко вдыхая запах плесени и гнили и улыбаясь. Это был аромат непрерывных дождей и постоянной влажности, пропитавший стены и краску и ставший такой же частью несущих конструкций, как балки и арматура. К этому примешивался резкий запах потевших тел и грязной одежды персонала.
Чтобы пройти через паспортный контроль с просроченным видом на жительство, Монро потратила еще двадцать евро. На таможне служащий методично осмотрел их багаж и, не найдя ничего ценного, контрабандного и способного покрыть расходы на выпивку после работы, засунул все обратно и махнул рукой, разрешая пройти.
На улице при тусклом освещении неоновых огней терминала суетились водители такси и носильщики, создавая атмосферу оживленной неразберихи.
Они остановились в отеле «Парфэ гарден» — в старом многоэтажном здании на Бульвар-де-ла-Либерте. В нем было меньше удобств, чем в современных многозвездочных заведениях, но здесь все-таки сумели сохранить своеобразное чувство достоинства. Монро же выбрала его в основном из ностальгии. Оно располагалось в миле от объезда, ведущего в Бюо, и Монро, выйдя из такси, бросила взгляд в ту сторону, где когда-то находился ее дом.