Инго и Инграбан

Фрейтаг Густав

– Не сердись, – ответил Инго, – если на этот раз я, подобно странствующему богатырю, сам нарываюсь на опасность, а не обхожу ее, как осторожный человек. На приглашение короля я ответил, что приеду, и хотя немилостив он ко мне, но я сдержу свое слово. Да и ты не будешь порицать эту поездку: если б я стал избегать короля, то в этом он увидел бы мою неприязнь, а когда мои ратники, как ты того желаешь, весной возведут деревянную ограду неподалеку от его границ, то месть короля скоро уготовит поселенцам на Идисбахе лютую участь. Во всем другом я последую твоим советам, – сказал Инго, схватив Беро за руку, – а потому скажи мне: каким образом должен я поступить с твоими приятелями касательно приобретения земли, чтобы летом мы вошли друг с другом в союз?

Витязи склонили головы и долго еще сидели в совете, а на дворе между тем раздавались звуки свирели и волынки, и молодые пары выходили в плясовой круг.

7. Инго при дворе короля

Вольф, ведший передовой отряд, остановился на одном из возвышений и указал вдаль. Перед всадниками открылся на занесенной снегом местности величественный королевский замок: высокие стены, толстые башни и между ними темно-красные черепичные кровли королевских строений. Вид, устрашающий любого неприятеля.

– Нетрудно птице будет залететь в такую клетку, но не каждой удастся выбраться оттуда, – проворчал Бертар.

С дальней башни раздался отрывистый звук рога.

– Башенный страж зашевелился; теперь – рысью, чтобы они видели нашу поспешность.

Витязи поднялись по дороге между двух скал к внешнему каменному укреплению, сооруженному перед мостом и защищаемому вооруженными ратниками.

– Готовясь принять нас, они заперли ворота, – съязвил Бертар и ударил по ним железной колотушкой.

Башенный страж сверху осведомился об имени прибывших и их цели. Однако еще долго пришлось ждать отряду, и нетерпеливо перебирали копытами кони, прежде чем со скрипом отворились тяжелые ворота и на землю опустился подъемный мост. Всадники въехали во двор замка, во всех дверях которого толпились вооруженные люди; дворецкий вышел навстречу гостям, еще раз послышались вопросы и ответы, после чего этот человек предложил вандалам сойти с коней и привел витязей к большим королевским хоромам.

– Где хозяин?! – с досадой воскликнул Бертар. – Мой король не привык переступать через порог, на котором не стоит сам хозяин.

Но в это мгновение дверь хором отворилась, и у входа остановился король Бизино, окруженный своими благородными мужами, а возле него Гизела с сыном.

– Долго и тщетно ждали мы тебя, чужеземец, и медлен был ход твоего коня от лесов до моего жилища, – мрачно начал король.

Но Гизела тотчас выступила вперед, подала витязю свою белую руку и наклоном головы приветствовала его спутников.

– Когда я была ребенком, не больше, чем теперь мой сын, я видела тебя, витязь, в палатах бургундов, но ни прошлое, ни дружба не забыты нами. Подай руку родственнику, – велела она мальчику, – и постарайся быть столь же славным в народе витязем, как и он.

Ребенок протянул ему руку. Инго приподнял малютку, поцеловал его, и мальчик тотчас ласково повис на шее у витязя. Подошел король, и в сопровождении царственной четы Инго последовал в хоромы, обмениваясь с супругами приветствиями; наконец король приказал своему дворецкому провести гостей в приготовленное для них помещение. Инго вернулся к своей дружине; лица турингов стали поласковей – то один, то другой воин подходил к чужеземцам и приветствовал их. Служители принесли в отведенные гостям покои яств и напитков, подушек и одеял, а снова вошедший дворецкий пригласил Инго к королевскому столу.

Поздно вечером вернулся Инго в покои своих ратников, сопровождаемый служителем и факельщиком. У дверей сидел Бертар – у ног он держал свой боевой меч, а щит прислонил к косяку; его седая борода и кольчуга под полотняным кафтаном блестели при свете факелов. Инго поклоном отпустил служителей, а Бертар воткнул факел в большой, с рост человека подсвечник, возвышавшийся посреди комнаты, и свет озарил ряды ратников, спавших на полу на тюфяках; возле них лежали мечи, в изголовьях – щиты и кольчуги.

– Верный же ты страж, – сказал Инго, – а как тебе нравятся наши новые хозяева?

– Косятся, – засмеялся старик, – Справедлива пословица: чем могущественнее король, тем злее блохи в простынях, которые он стелет заезжему гостю. Скуден был хозяйский ужин, но королева прислала вина и сладких закусок; утомленные дорогой, но сытые, твои ратники лежат подле щитов своих. Обширно помещение это, – продолжал он, вглядываясь в темные углы, – там, на возвышении устроили тебе господское ложе. Заметь себе, король: в каменных стенах огромного замка это единственное деревянное строение; стоит оно вплотную к высокой стене, и если ночью кто-нибудь из королевских ратников поднесет факел к этой деревяшке и запрет дверь, то вспыхнет пламенем дом, и треск огня немногим нарушит сон владетелей замка.

Инго обменялся со стариком взглядом и тихо спросил:

– Каков привет ратников королевских?

– Крадутся, что лисы к гнезду; не привычен им придворный обычай, и похваляются они могуществом своего повелителя, пытливо поглядывая на наше оружие. Сдается мне, что надеются они обменяться с нами сильными ударами мечей. Мой король порой бывал окружен врагами, но никогда еще преграда не была столь крепка.

– Король Бизино и сам не знает, чего он хочет, а королева к нам благосклонна.

– Никто из прислуги не восхвалял красоту королевы, – возразил старик. – Из этого я заключаю, что они побаиваются своей госпожи. Быть может, тревога сломает моего короля и поможет ему соснуть ненадолго. Погашу-ка факелы, чтобы их свет не указал стреле места, где стоит твое ложе. Первая ночь для гостя всегда самая трудная.

– Быть может, она же и последняя, – отозвался Инго. – Теперь моя очередь сторожить, иди на постель.

– Не думаешь ли ты, что старик уснет, если не смыкается глаз твой?

Он поставил для Инго у входа стул – там тень скрывала сидевших – затем снова уселся на свою скамейку, положил руки на рукоятку меча, прислушиваясь к шорохам на дворе и порой поглядывая на вызвездившееся небо холодной зимней ночи.

– Говорят, будто высокие звезды восседают на серебряных седалищах и предохраняют они угнетенного от бед, с мольбой взирающего на них человека, – благоговейно начал Бертар. – Я дряхлый ствол и пора бы уже срубить меня, но иногда я желаю тебе, король, боя с благородными врагами, славного исхода для твоих трудов. Видел я в лесах добрую, преданную тебе женщину, и боюсь я теперь для тебя мрачных туч ночи, заслоняющих нас от света звезд, опасаюсь ночной бури, проносящейся по кровле, и полагаю, что во мраке исполнит король внушения своего злобного духа.