Ингвар и Ольха
Шрифт:
По всей стене люди уже швыряли вниз на невидимого отсюда врага камни, лили горячую смолу, сыпали песок в глаза. Значит, уже приставили лестницы, понял Ингвар на бегу. Лезут, а если так, то когда же успели замостить?
Он взбежал по мосткам наверх. Край стены доходил до груди, можно пригибаться от летящих стрел, самому же бить прицельно. Едва голова поднялась над краем, он ощутил, как сердце сжалось.
На стену уже лезли вооруженные люди, а из леса бежали новые и новые. Многие на бегу поднимали лестницы. Ров был
– Отобьемся! – крикнул ему один мужик ободряюще. – Тут такая крепость!
Худой, но жилистый, похожий на обозленного паука, он выбирал булыжники из горки, метал прицельно, орал и свистел, когда кого-нибудь сбивал. В плече торчала длинная оперенная стрела, но он был слишком разозлен, чтобы хоть на миг оставить драку и обломить конец.
Погорелец, вспомнил Ингвар. Как хорошо, что принимал их, не закрыл перед ними ворота. Принимал как киян, так и беженцев из дальних, чужих весей. Вон даже бабы встали на стены, черпаками льют кипящую смолу!
Завидев его, вдоль стены прибежал разгоряченный Рудый. На плече топорщилась погнутая сильным ударом булатная пластина, а яловец был срублен. Глаза Рудого, однако, сияли торжеством, будто с одного броска костей выиграл коня, меч и седло.
– Я ж говорил? А все не верили!
– Сколько их здесь? – спросил Ингвар.
– Да все пошли на приступ, – сказал Рудый с гордостью, словно это он умело направлял их силы. – Думаю, ни одного в лесу не осталось.
– Отобьемся?
– Да ни в жисть, – отмахнулся Рудый. – Если с первого раза не захватят, то отойдут, передохнут, со второго раза залезут. А с третьего – наверняка!
– Спасибо, утешил, – поблагодарил Ингвар язвительно.
Похоже, подумал он тревожно, Рудый прав в своих опасениях. Все отряды, которые он обнаружил в лесу, ночью подступили к стенам, пытаются взять с налету. Натиск, как и должен быть, решительный, кровавый. Знают, что защитников здесь немного. В осаде продержатся хоть год, а натиск большими силами отбить трудно. К счастью, на стенах оказались Рудый, да еще Боян, сдав отца в заботливые руки Зверяты, сразу же бросался в самые опасные места, всюду поспевал, рубился как зверь, на его красный от крови доспех налипли волосы с чужих голов и серая кашица мозгов.
Со всех стен бросали камни, лили смолу и вар, но наконец в одном месте нападавшим удалось вскарабкаться на стену. Завязался страшный кровавый бой, резались грудь в грудь, падали во двор, дрались лежа, уже с поломанными ногами, затем от ворот подоспел Асмунд с людьми. В короткой и злой сече порубили чужаков, бегом воротились обратно.
Еще в двух местах удалось не только взобраться на стены, но и сбежать вниз, где на них набросились мужики с рогатинами и даже бабы с кольями. Побили сами, не потребовалась помощь. Ингвар с окровавленным мечом дважды бросался на подмогу, оба раза не поспевал. Рудый заорал весело:
– Погорельцы!.. Из них выходят самые лютые воины!
– Еще бы, – бросил Ингвар. – У тебя бы хату сожгли.
– Думаешь, у меня не жгли? – удивился Рудый. – И хату, и дом, и даже избушку. Уж не говорю про терем в Ладоге или поместье в Ингварии. Но как был овечкой, так и остался…
Ингвар хмуро смотрел, как эта овечка в два прыжка взлетела на верх стены, снесла троих матерых воинов-чужаков, а четвертого швырнула спиной на острый частокол так, что Ингвар отсюда слышал, как захрустели хрящи несчастного.
Из терема выбежал высокий молодой витязь. Был он строен, гибок, шолом с забралом закрывал половину лица, тонкая кольчужная сетка падала из-под шолома на плечи. Доспех был легок, только булатный круг размером с тарелку на груди поверх длинной кольчуги, изящные наручники, короткий меч на поясе…
– Ольха, – выдохнул Ингвар в изумлении.
Из щели булатной полуличины на него глянули пронзительные серые глаза. Но даже через узкую щель Ингвар видел, что один глаз заплыл, на щеке, как огонь, пламенела кровавая ссадина.
– Если не очень против, – сказала Ольха, – то я оделась в то, что висело на ближайшей стене.
– Ольха, – промолвил он в великом изумлении, – ты могла выбрать и лучшее…
– Разве не это лучшее?
– Я имел в виду более дорогое. Ну, с драгоценными камнями. Это оружие для воина, а княгиня должна быть в серебре и злате.
Ее серые глаза зло блеснули.
– А также быть дородной и выступать аки пава. Не получится лебедушки из такой, как я, змеи! К тому же собираюсь драться. Если сюда ворвутся, то убьют и меня. Или свяжут для продажи в жаркие страны.
Он все еще не мог оторвать от нее глаз, забыв про грохот тарана в ворота, крики и лязг железа на стенах. Твердо сказал себе, что не ввяжется в спор, что перед ним та женщина, за которую жаждет умереть, но в это время за стенами крепости раздался гнусавый зов трубы. Сразу же лязг железа стал стихать, а люди на стенах перестали бросать камни, только грозились кулаками, что-то орали обидное.
К ним сбежал со стены Рудый, с разбега обнял за плечи. Глаза были счастливые.
– Отбили! Вот уж не думал!
– Ты ж сказал, – бросил Ингвар недовольно, – что возьмут приступом.
– Я сказал, что возьмут с третьего раза, – возразил Рудый. – Здесь все делается с трех раз. Народ такой.
– Да? А когда будет третий?
– Сразу после второго, – объяснил Рудый. – Сейчас посовещаются, переведут дух, придумают, как ударить лучше… Это займет их до обеда. А к вечеру будет и третий.
– Даже до следующего утра не отложат?
– А что откладывать? У них сил намного больше. Ольха, я многих женщин видывал в ратном доспехе, но такой прекрасной… Нет, не приходилось! Если передумаешь выходить за Ингвара, иди за меня.