Ингви фон Крузенштерн
Шрифт:
Я побежал прочь, терзаемый муками мести. Как же я хочу убить их всех! Хочу видеть их страдания, кровь, боль, страх!
Изо рта рвётся вопль, раздирая связки. Ненавижу!
Глава 3
Почти не помню, как добрался до Бранда. А ещё, раз за разом, видел гибель близких. Каждого по отдельности и всех вместе.
Бранд напоил чем-то пахучим и горячим и я тут же отрубился.
Очнувшись, долго не мог понять где я и что случилось. Только сейчас память начала вытаскивать
– Очнулся, малец, – раздался хриплый голос Бранда. Он высек огня зажигая свечу. Мы в маленькой комнатке с корабельными снастями и соответствующими запахами. Я расслышал шум моря и птиц. – Долго ж ты спал. Около суток.
– Дядя Бранд, как отец? Мама? Дядя Хротгейр? – подскочил я.
– Не знаю, малец. Не знаю, – отвёл старый волк взгляд выцветших глаз. – Говорят, что все мертвы. Враги бежали. Остались только трупы. По сохранившимся предположили, что они выходцы с британских островов. К вечеру прибыл Бьёрн Рыжебородый и велел языками не молоть. Парочку возмутившихся успели высечь. Мутное дело, малец, очень мутное. Ты что расскажешь?
Я попробовал поднять взгляд, но лишь понуро вздохнул. Бранд – единственный в округе человек, которому можно доверять полностью. Закалён множеством боёв. Легендарная личность. Щедро покрыт шрамами, испытал на себе столько бед и тягот, что сложно понять, чем он живёт. Правда, седины в жёлтых волосах, усах и бороде пока нет.
Я стал рассказывать. Слезы постоянно норовили прорваться, но удалось сдержаться. Каждое слово давалось с трудом.
Тяжёлым вздохом ответил старый воин. Пожевал словно бы гранитные губы и говорит:
– Вот что, малец. Я твоему отцу многим обязан, так что тебя из беды вытащу. Ты держись, последний в роду теперь. Вся, родня ныне с Одином пирует. Это великая смерть.
– Х-хорошо, дядя Бранд.
– Ты безусый молокосос или воин?! – гневно посмотрел он.
– Воин! – постарался вложить уверенность я.
– Вот и зови меня, как воин, а не сопляк!
– Да, Бранд.
– Так-то лучше. Сейчас пока нужно обезопасить твоё пребывание в порту. Я разузнаю что к чему, а ты поживёшь тут. Подыщу одежду подобающую и с остальным помогу.
Сначала он побрил меня. Потом пришлось надеть дурно пахнущие обноски. Затем, неожиданно, засветил в глаз и разбил губу. Вдобавок измазал сажей.
– Мы не знаем, что творится в среде ярлов. Тебя не должны узнать, понял? – на мой вопль возмущения, рявкнул он.
– Да, – с обидой отозвался я, внутри понимая, что Бранд прав.
Около двух дней я трудился в порту. Тяжёлая работа спасала от ужасных мыслей о произошедшем.
Разгрузка и погрузка, фасовка, работа посыльным. Ремонт судов любых размеров и видов, вязка снастей. Дрянная еда, мятежный сон и частые драки. Меня раза три успели крепко поколотить. Скрипя зубами, терпел каждый плевок в свою сторону, хорошо понимая, что магия под большим запретом. А в уличной рукопашке, портовская голытьба почему-то легко одолевала меня. Пусть толпой, но могла. Я научился
С некой обидой и удивлением, открыл для себя мир простого люда и понял в каком благоденствии жил.
Злость, обида, ненависть, тоска, боль – всё это наполняет меня до краёв. Я погружался душой из одного чана в другой, наполняясь тяжестью произошедшего. И лишь в моменты, когда пять разъярённых ровесников неслись следом, становилось не до мыслей о смерти родни.
К возвращению Бранда я успел составить план, как буду жить и работать дальше.
– На, поешь, – бросил он мешок на стол. – Ну, гляжу тяжко тебе приходится?
– Я их всех потом размажу, – прорычал я и вгрызся в кусок вяленого мяса.
– Не размажешь уже, – бросил он и устало растянулся на огромном мотке верёвки. – Один! Одноглазый чёрт, когда же ты меня призовёшь?! Ненавижу эту жизнь сильней, чем мерзкое дыхание Хель под ухом. Слышал когда-нибудь?
– Нет.
– А я много раз. Смеясь, она говорила, что ещё не время, – сплюнул он. – Так, короче, тебе оставаться в Кальмаре нельзя. Паскудная тварь, что видимо только по воле Локи стала конунгом, да будет он проклят, не спешит выяснять, что тут стряслось. У них две версии: братья передрались друг с другом и нападение пиратов. Пиратов, Ингви! Понимаешь?!
Он расхохотался, перешёл в кашель и обматерил ярлов и конунга с такой изощрённостью, что распутным женщинам стало бы стыдно.
– Не знаю, что там у них происходит, но за уничтоженный род Крузенштернов мстить не спешат. И я боюсь, что если кто-то прирежет тебя в порту, прознав истину, – чесаться тоже не станут. Так что, Ингви, остаётся одно. Есть у меня старый знакомый, на Русь ходит. Ты же наполовину русич? Вот и отправляйся на родину. Будет трудно, но здесь я не могу тебя оставить, дружок.
– В Гардарику?! – переспросил неверяще я.
– В неё самую. Готовься, скоро отплытие.
Глава 4
Кольбейн и его кнорр, подходят друг другу, как бывалый воин и доспех. Как ножны и меч.
Корабль пережил не одно буйство на море и, как мне кажется, не одно нападение, судя по зарубкам и впитавшимся пятнам крови. Капитан суровый, с прищуром, шрамами, тёмным высохшим лицом и таким же голосом. Бранд сумел убедить взять меня на борт, с высадкой в Колывани – русском городе на западных рубежах.
Напутствовал:
– Как устроишься, напиши мне. Послание передашь через Кольбейна. Он частый гость в тех портах. Понял?
Я только кивнул. Не мог тогда, не могу и сейчас, качаясь на волнах, представить, что такое “устроиться” на Руси. Страх и неуверенность грызут нутро. Бегая по поручениям, выливая вёдра с помоями, стирая руки о канаты, я мучился неизвестностью будущего. За короткий миг потерял всё. В том числе поддержку родных.
Быт на кнорре разнообразием не отличается. Команда – восемь человек, а так, как я оказался самым младшим и никак не защищённым, получил работы по полной.