Ингви фон Крузенштерн
Шрифт:
Судно забито под завязку и когда выяснилось, что для меня свободного места нет, я нашёл тёплый уголок между бочками и мешками, где можно схорониться во время дождя и даже высокой волны. Здесь я уже не стеснялся пользоваться магией, но без внешних эффектов. Просто согревался и пережидал непогоду. До той поры, пока не пошлют вычерпывать воду или ещё что-нибудь.
Однажды мне стало совсем худо. Получил тумаков от помощника капитана по прозвищу Акула, вылил два ведра с отходами, и под моросящий ледяной дождь забрался в свой закуток. Команда и капитан предались пьянству, кутаясь
В очередной раз нахлынули воспоминания о случившемся. Сердце и душа закровоточили от горя. Я давлюсь стонами и всхлипами. Остался совсем один. В жутком мире. Кругом бессердечные уроды. Им плевать, помру ли я от воспаления или иной болезни. Обращаются хуже, чем с псом. Я мечтал, что стану великим, как отец, а сейчас у меня даже имени нет. Кольбейн и команда зовут Треской. Мелкая рыбёшка. Червяк.
Вспомнилась моя первая любовь и сердце отозвалось стонущей тоской. Словно наяву вижу тот день…
Из воспоминаний Ингви о ведьме Пещеры Прилива
Рослый парень приблизился к краю обрыва над морем. Плечист, но долговяз. Взгляд серебристых с синим ободком глаз заскользил по открывшейся безбрежной панораме. Дует умеренный морской ветер, чайки радуются отливу и пиршеству на освободившемся от вод берегу.
Парень не долго любовался морем. Оно его нисколько не удивляет и особо не манит, ведь живёт он возле него с раннего детства. Сегодня, рискнув и убежав из дома, Ингви решился на приключение – отыскать путь в Пещеру Прилива, в которой, по слухам, живёт ведьма. Это опасно и отец сильно накажет, если узнает. Не спасут даже увещевания матери.
Единственный видимый с лодок и кораблей вход – это небольшой чёрный зев в центре стены обрыва, откуда иногда виден свет. Но это всё слухи, ведь никто не рискует подплывать ближе – дно у берега изобилует клыками скал, а море над ними словно сходит с ума и даже в штиль, стоит только подплыть, поднимается волна.
Опять же, по слухам, есть и второй вход. В него можно попасть только в час отлива, возле основания обрыва. Никто толком его не видел, у места дурная репутация, но слухи – вещь очень упорная, а для юной головы сына Ярла ещё и заразная. Потому он развернулся и поспешил к берегу – скоро как раз будет пик отлива.
Крутой каменистый склон вывел на дикий пляж. Привычно воняет слизью, тухлой рыбой и морем. Где-то далеко поют дельфины. Солнце в зените.
Ингви приблизился к торчащим клыкам оголившихся скал, выглядящих, как пасть монстра. Вонь усилилась. Тут и там виднеются остатки судов, верёвок и прочего хлама. Словно кладбище.
Набравшая песка кожаная обувь погрузилась в чёрный ил, но снимать её нельзя – ноги запросто можно рассечь. Ингви теперь с трудом переставляет ноги, приближаясь к первым острым скальным выступам.
Схватился за скалу и тут же одёрнул руку. Нашёл взглядом порез – жирная капля крови набухла и скатилась струйкой. Вокруг места пореза стала распространятся синюшная опухоль. Яд!
Ингви с ужасом начал качать эфир, щедро плеская, словно пьяница несущий полное ведро воды. Потом собрался, насупился и уже обстоятельно растворил
– Великая Хель! – сплюнул парень. – Я даже входа ещё не нашёл, а уже чуть не сдох.
Богиня оставила реплику без ответа, но у Ингви вдруг открылось зрение – он увидел, что скальные клыки обмазаны светящейся, фиолетовой смолой, от которой исходит пар.
Двигаться по скользкому дну по колено в воде тяжело. Ещё и злые волны яростно накатывают. Парня качает, каждый склизкий участок норовит стать последним. Если схватиться всей пятернёй за ядовитую поверхность, то даже силы эфира может не хватить. И уж тем более, если врезаться корпусом.
Поэтому, когда очередная волна особо сильно толкнула, Ингви рухнул вперёд, в воду. Поток вдруг подхватил, взвихрившись. Чутье закричало, что задействована магия, но элементаль воды оказался столь сильным, что скрутил по рукам и ногам.
Его влекло всё ближе к скальной стене. Ингви даже успел увидеть зев пещеры, но потом его приподняло и тут же бросило в пучину. Дна почему-то не оказалось и сверху стал быстро меркнуть свет. Как только элементаль выпустил, Игви постарался выплыть, быстро заработал руками и ногами, ощущая острое желание сделать вдох. Ужас начал охватывать разум.
Сверху словно жёсткая крышка. Невидимая, но крепкая. Не будь парень одарённым или, как говорят на севере – гальдрамадром, то сгинул бы, уподобившись многим другим искателям. Но род взял своё и парень сумел успокоится и тут же вызвал тотем осетра, могучего и быстрого. Мышление чуть помутилось, но стало намного лучше видно и желание дышать практически исчезло. Ингви огляделся.
У самого дна чернеет вход. Не задумываясь, юноша поплыл в ту сторону. Воздух начинает заканчиваться, а того, что удаётся получать за счёт тотема, не хватает. Если бы было время на подготовку, то плавать Ингви смог много дольше.
Что-то успело внутри вздрогнуть и сжаться, но во тьму подводного лаза парень сунулся сразу. Проплыл пару саженей. Со всех сторон его стали стискивать водоросли или что-то на них похожее – в сгустившейся тьме не различить.
Но почувствовал другое – магический след существ, коим противно всё живое. Это страшные твари, их образы часто являются в кошмарах и даже отец не любит говорить об этом. Говорят, что лучше даже в мыслях избегать упоминания их имён.
Первым гальдрамадрам в древности пришлось труднее всего, ибо тварей, порождённых теми существами было намного больше нынешнего. Тогда и был найден Святой Огонь – единственное, что позволяет отпугнуть их.
Безмолвно крича от боли и пытаясь выпутаться, Ингви собрал последние остатки эфира и сотворил это пламя.
Сначала появился свет и, к ужасу парня, он высветил кости и черепа, на которых растут эти водоросли. Перед глазами пронеслись десятки судеб, оборвавшихся здесь. Потом пошли пузыри пара, от которых щупальца стали корчится, а юношу стало спешно выталкивать наверх. Спустя мгновения, отхаркиваясь и плюясь он выбрался на пол пещеры. Лишённый сил и с плывущим от перенапряжения сознанием. Но пока не отполз от воды на несколько саженей, не позволил себе его потерять.