Инициатор
Шрифт:
– А если я скажу вам, что сила ножа в том же, в чем его слабость? – улыбнулась сестра Пелагея.
Задумавшись, девушки замерли, рассеянно разглядывая стены фехтовальной залы, где с началом сезона дождей стали проходить тренировки. Стены жалкие, в трещинах и размывах, почти целиком превративших бывшие картины в несуразные пятна и линии, не ассоциировавшиеся уже ни с чем. Девушек подчас, в моменты поиска ответа, больше интересовал не вопрос, поставленный старушкой, а вот эти стены, такие странные, что взгляд постоянно искал возможность зацепиться за что-нибудь знакомое
– Сила и слабость ножа…
Голос гулко прокатился под сводами и девушки, как одна, обернулись к выходу. Крепкий мужчина в костюме уверенно шагнул за порог и почтительно склонился перед наставницей:
– Сила и слабость ножа, Мастер, в человеке, который им владеет. Одному кажется, что он хорошо и давно знает этот предмет, знает, что от него ожидать и от того не ждёт угрозы, как хозяин не ждёт угрозы от своей собаки. Другой знает, что держит в руке опасное оружие, данное нам свыше. И потому один выиграет, а другой проиграет, владея одним и тем же ножом.
Сестра Пелагея поджала губы, как бывало в моменты напряжения, и склонилась в ответном вежливом поклоне:
– Добро пожаловать в школу. Девочки, поприветствуйте наставника Борислава! Лучшего из ныне живущих храмовников.
Алиса едва успела прийти в себя и склониться вместе со всеми. Негаданным наставником оказался человек, с которым на могиле её матери договаривался учитель православной этики, тот, чья воля привела её в этот странный лагерь подготовки. И от предощущения негаданного, что, как и в прошлый раз, переломает её жизнь, у неё сжалось сердце.
Глава 12 Обряд.
Весь день они проспали, одинаково впав в странную спячку без признаков жизни. Ближе к назначенному часу Алиса проснулась по внутреннему хронометру и первым делом оглядела комнату. Спокойно. Открыла ноутбук, посмотрела сообщения. Сердце согрел ответ «Гроссмейстера»: «Удачи в делах! Буду тебя ждать». Захотелось ответить, поговорить и даже излить душу, но глянула на часы, уверенно толкающие стрелки к двенадцати и поняла, что от короткого разговора толка мало, а на длинный времени уже нет.
Пригубила бутылочку поддерживающего питания и с неудовольствием подумала о том, что давно пора купить нормальной еды – рыбы или мяса, на худой конец хоть мясных полуфабрикатов. Одной обогащённой жидкости организму уже не хватало. Взглянув на спящего «бета», подошла и тронула запястье в точке пульса. «Бет» встряхнулся всем телом, и тут же появилось шумное, быстрое дыхание, словно его выдернули из кошмарного сна. Даниил поднял голову и посмотрел глазами загнанного зверя.
– Всё в порядке. Пей. – Алиса протянула початую бутылку и отошла одеваться для работы – нижнее бельё, нательная фуфайка, спортивное трико. Одновременно отдавала распоряжения: - Останешься здесь. Меня не будет долго, но к восходу постараюсь вернуться. Никуда не уходи, ничего не трогай. Напиток в рюкзаке, вода на кухне в кране, чайник на плите, но лучше не включай – вдруг забыл, как это делается.
Бет не поднимая головы,
– Помню.
– Хорошо, - коротко ответила она, подтягивая крепления ножей. – Туалет на улице, и постарайся, чтобы тебя никто не видел. Котёнка не трогай: убьёшь – пеняй на себя. Я вернусь, принесу еды. Ясно?
– Да, – отозвался он. – Ты куда?
– На работу.
– Я могу пойти с тобой, если…
Алиса раскрыла рюкзак и вытащила чёрный валик одежды.
– Нет, – и взмахом рук раскрыла подрясник. Свёрнутый внутрь пояс упал на спальник.
Бет напрягся, мгновенно подбираясь, волосы стали приподниматься:
– Ты – монахиня?!
Она усмехнулась, подвязываясь:
– Никто из нас уже никогда не сможет стать ближе к Господу… И, сколько бы не тянулась наша жизнь и наше послушание, нам видеть Конец этого мира и не суметь подступить к престолу Всевышнего. И в этом мы с тобой, отребье, схожи, - усмехнулась она, заправляя под апостольник непослушные рыжие прядки.
– Жди, - кинула она, уходя, и, закрыв дверь, долго ещё чувствовала взгляд в спину. И от этого ей было тепло на душе, словно лежбище вдруг стало домом.
Она шла по тёмной улице уверенно, понимая, что, не смотря на странность наряда, вряд ли кто из случайных прохожих даже осмелиться задуматься – куда может идти послушница в столь поздний час и при каком монастыре живут девицы столь юные и прекрасные, но не носящие креста на облачении? Вместо этого любой проходящий огибал Алису, приучено опуская глаза. А она шла легко, свободно и уверенно шагая в привычной одежде, направляя взгляд чуть поверх голов, как не смотрят приученные к покорности. Да, направляя взгляд поверх голов, словно безвинно идущий на казнь, и испытывала от этой свободы обречённого странную радость внутренней правоты.
Когда она вышла к складам торгового дома «Милосердие», то первый, кого увидела, был отец Владимир. Он стоял возле парковой лавочки и что-то зачитывал смирно сидящим на ней бомжам. Мужчины казались совершенно трезвыми, но в глазах их горел особый огонь приобщения, и от того их неуверенные мелкие движения всё больше напоминали действия «под кайфом». В конце краткой проповеди, отец Владимир дал мужчинам поцеловать крест и, отправив восвояси, сел на скамейку.
– Очередное чудо приобщения? – спросила Алиса, незаметно выходя из-за ряда кустарников и скромно присаживаясь рядом. – И всего-то ради возможности посидеть?
Отец Владимир не позволил себе даже вздрогнуть от неожиданности и отозвался на удивление сдержанно:
– Не ради возможности посидеть, но ради спокойствия отдохновения и приобщения к пути истинному нетвёрдых. Да и ради того, чтобы иметь точку обзора для вашего прикрытия – тоже.
Алиса склонила голову, извиняясь за недостойную шутку, и спросила коротко:
– Где?
– Шестой склад, левое крыло. Западный вход, - сухо отозвался он. – Отец Борислав уже там.
Алиса кивнула и направилась к указанной точке, оставив старого священника одного на лавке перед центральным входом - полномочий для присутствия на инициации у него не было.