Инка перусалемский
Шрифт:
драгун.
Эрминтруда пронзительно смеется.
(Пытается побороть смех.) В то же время (садится) ваше грубое замечание
не лишено остроумия и вызывает у меня улыбку. (Поднимает кончики усов и
улыбается.) Эрминтруда. Когда я выйду замуж, капитан, я скажу Верховному Инке, чтобы он
велел вам сбрить усы. Они совершенно неотразимы. Наверное, весь
Перусалем не сводит глаз с ваших усов. Инка (решительно наклоняясь к ней). Что там Перусалем, сударыня! Весь
сводит глаз с моих усов. Эрминтруда. Меня поражает ваша скромность, капитан Дюваль. Инка (внезапно выпрямляясь). Женщина! Не говорите глупостей. Эрминтруда (возмущенно) Ну, знаете! Инка. Взгляните фактам в лицо. Мои усы - точная копия усов Верховного Инки.
Весь мир занят созерцанием его усов. Мир только этим и занимается!
Однако всеобщий интерес к внешности Инки Перусалемского вовсе не
означает, что Инка фат. Другие монархи тоже отращивают усы и даже
бакенбарды. И что же - продаются их картонные изображения на улицах
цивилизованных столиц? С усами, которые при помощи простой веревочки
можно поднять или опустить? (Несколько раз поднимает и опускает свои
усы.) Нет, не продаются! Еще раз говорю: не продаются! Между тем за
усами Верховного Инки Перусалемского наблюдают так пристально, что его
лицо служит политическим барометром всего континента. Усы поднимаются
и культура расцветает. Не та культура, которую вы обозначаете этим
словом, a die Kultur - вещь настолько более значительная, что даже я в
состоянии постичь ее, лишь находясь в особенно хорошей форме. Когда же
его усы опускаются, гибнут миллионы людей. Эрминтруда. Будь у меня такие усы, мне бы это, пожалуй, вскружило голову. Я
бы всякий разум потеряла. Вы уверены, что Инка не безумен? Инка. Как он может быть безумен, сударыня? Что мы называем здравым умом? Ум
Верховного Инки. А что мы называем безумием? Состояние всякого, кто не
согласен с Верховным Инкой. Эрминтруда. В таком случае, я сумасшедшая, потому что мне не нравится эта
нелепая брошь. Инка. Нет, сударыня, вы не сумасшедшая. Вы просто слабоумная. Эрминтруда. Благодарю вас. Инка. Заметьте следующее: нельзя рассчитывать, что вы способны увидеть мир
глазами Инки. Это было бы слишком самонадеянно. Вам следует принять без
колебаний и сомнений заверение вашего Allerhochst'a, что эта брошь
шедевр. Эрминтруда. Моего Allerhochst'a! Ничего себе! Мне это нравится! Для меня он
пока еще не Allerhochst! Инка. Он Allerhochst для всех, сударыня. Его империя скоро будет
простираться до самых границ обитаемого мира. Таковы его священные
права. И пусть остерегутся те, кто их оспаривает. Строго
нынешние попытки пошатнуть его мировое господство - это не война, а
мятеж. Эрминтруда. Но воевать-то начал он. Инка. Будьте справедливы, сударыня. Когда льва окружают охотники, лев
бросается на них. Много лет Инка поддерживал мир на планете. По вине
тех, кто на него напал, пролилась кровь - черная кровь, белая кровь,
коричневая кровь, желтая кровь, голубая... Инка же не пролил ни капли
крови. Эрминтруда. Он всего лишь говорил речи. Инка. Всего лишь говорил речи? Всего лишь говорил речи! Что может быть
блистательнее речей? Кто в целом мире умеет говорить, как Инка?
Сударыня! Подписав объявление войны, он сказал своим глупым генералам и
адмиралам: "Господа, вы об этом пожалеете". И они жалеют. Теперь они
понимают, что лучше было сражаться силами духа, то есть силами
красноречия Верховного Инки, чем полагаться на свои вооруженные силы.
Когда-нибудь народы признают заслуги Верховного Инки Перусалемского,
который умел поддерживать мир во всем мире при помощи речей и усов.
Пока он говорил - говорил, как я сейчас говорю с вами, просто,
спокойно, разумно, но величественно,- на земле царил мир. Процветание.
Перусалем шел от успеха к успеху. Но вот уже год как грохот взрывов и
глупая пальба заглушают речи Инки, и мир лежит в руинах. О горе!
(Рыдает.) Эрминтруда. Капитан Дюваль, я вам весьма сочувствую, но не перейти ли нам к
делу? Инка. К делу? К какому делу? Эрминтруда. К моему делу. Вы хотите, чтобы я вышла замуж за одного из
сыновей Верховного Инки... не помню, за кого именно. Инка. Если я не путаю его имени, речь идет о его императорском высочестве
принце Эйтеле Уильяме Фредерике Джордже Франце Иосифе Александре
Николае Викторе Иммануиле Альберте Теодоре Вильсоне... Эрминтруда (перебивает). О боже! Как же его называют домашние? Нет ли у вас
там кого-нибудь с коротким именем? Инка. Дома его обычно называют "сынок". (Чрезвычайно галантно.) Разумеется,
сударыня. Верховный Инка вовсе не стремится навязать вам именно этого
сына. Есть еще Чипе, и Спотс, и Лулу, и Понго, и Корсар, и Болтун, и
Джек Джонсон Второй; они все не женаты. А если и женаты, то не
серьезно; во всяком случае, не окончательно. Все они в вашем
распоряжении. Эрминтруда. И они так же умны и обаятельны, как их отец? Инка (сочувственно поднимает брови, пожимает плечами, затем говорит с
отеческой снисходительностью). Они отличные ребята, сударыня. Честные,