Инкуб
Шрифт:
– Ты думаешь, гроб сохранился? – спросил Завадский у подполковника.
– Прошло только два года, – пожал плечами Годунов. – Почва на вершине кургана песчаная, дерево не могло сгнить так быстро.
– Боюсь, Ирина не согласиться лечь в гроб добровольно, – засомневался Аркадий Савельевич.
– Значит, придется уложить ее насильно. Зуб, проверь, чем там занимается наша красавица.
Самое обидное, что Завадский, несмотря на все старания, не смог за весь день не только надраться в зюзю, но даже толком захмелеть. Выпитого им спиртного вполне хватило, чтобы свалить с копыт быка, а вот российский финансист не чувствовал ничего кроме головной боли и легкого покалывания в боку. Конечно, рано или поздно, отравленная алкоголем печень отомстит Аркадию Савельевичу, но это будет завтра или послезавтра, до которых Завадскому еще надо дожить.
– Спит, – доложил Зуб, спустившись по лестнице.
– Может, умерла? – не на шутку перепугался финансист.
– Жива, – покачал головой посланец. – Думаю, это фокусы Змея, который не доверяет больше своей непостоянной женушке и опасается ее новых встреч с инкубом.
– Нам меньше хлопот, – резюмировал Годунов и, взглянув на часы, добавил: – Нужна машина. «Бентли» сейчас, скорее всего, разыскивают по всему городу. И не только милиция.
– Я могу вызвать служебный «Мерседес», – предложил Завадский.
– Слишком приметен. Нам бы что-нибудь попроще. «Газель», скажем, для перевозки продуктов.
– Я сейчас распоряжусь, – схватился Завадский за мобильник. – Все будет в лучшем виде.
«Бентли» решено было отправить в город для отвода глаз. Водителя, пригнавшего «Газель» посадили за руль иномарки и выпихнули за ворота. Завадский был почти уверен, что до офиса он не доедет, но в данном случае его это обстоятельство нисколько не волновало. Главное сейчас прорваться в Дубосеково, дабы перебросить на курган ценный груз, от сохранности которого зависела жизнь финансиста. Ирину погрузили в фургон и прикрыли простынею. Следом вывели Дятлова с завязанными глазами. Николай Васильевич вел себя паинькой и не доставил своим похитителям никаких хлопот. Повязку с его глаз Годунов снял уже на трассе. Николай Васильевич тряхнул волосами, повел плечами и с удивлением уставился на сидящего рядом Завадского:
– А вы как сюда попали, Аркадий Савельевич?
– Так же как и вы, – нелюбезно буркнул финансист. – Жена-ведьма способна даже приличного человека довести до тюрьмы.
– Преувеличиваете, господин Завадский, – смущенно улыбнулся Дятлов.
– Да ладно тебе, Коля, – возмутился Аркадий Савельевич. – Чистосердечное признание, это лучшее, что мы можем сделать в создавшемся положении. Я вот сам сообщил товарищам из спецслужб, что встречался со Змеем в подземном капище.
– С каким еще Змеем? – с удивлением глянул на соседа Дятлов.
– С хахалем твоей жены, Коля, – вздохнул Завадский. – Я был свидетелем на их свадьбе. Жуткая образина, доложу тебе. Я вот только не знаю, товарищ подполковник, статья за двоемужество у нас есть?
– Черт его знает, – пожал плечами Годунов. – Тут ведь не факт важен, а документ.
– Вот видишь, Коля, как опасно подписывать бумажки даже чернилами, не говоря уже о собственной крови. Ирка не подписывала, а потому чиста как девственница, а ты сдуру подмахнул. Там, брат, тоже учет ведется строгий.
– Где это там? – обиженно поджал губы Дятлов.
– В аду, Коля, где же еще, – вздохнул Завадский. – Ты ведь за Светкой Кобяковой числишься?
– Что значит, числюсь, – возмутился чиновник. – Вы выбирайте выражения, Аркадий Савельевич.
– Ты мне невинность из себя не строй, – повысил голос Завадский. – Проститутка в штанах. Продался нечистой силе, так помалкивай.
– Он сумасшедший! – возмутился Дятлов. – Прошу нас рассадить, товарищи офицеры. От него же за версту разит алкоголем.
– Струсил, – печально констатировал Аркадий Савельевич. – Простого российского психопата испугался. А я с Люцифером разговаривал, как сейчас с тобой. Стоит, понимаешь, на раскоряку, гад, рогами луну щекочет, а копытами землю бьет. А я один как перст. Червь, говорит, ты, Завадский. А у меня ведь высшее образование, Коля. Мне сам президент руку жал. А тут чмо ископаемое… Отдай, говорит, жену мою разлюбезную. Хочу, говорит, сам ее покарать за измену. Между нами, Коля, она ему действительно изменила с его же собственным сыночком. Прямо древнегреческие страсти. А я говорю, берите, господин хороший, не жалко. Тем более жена-то не моя. Я вот думаю, Коля, как бы он тебя к ней не приревновал. Конечно, у тебя прав больше. Опять же отметка в паспорте. С другой стороны – кто ты, а кто он? Ты в адской иерархии даже не червь, а прах под ногами ведьмы Кобяковой. А он родитель. Ему обидно от собственного чада такое поношение терпеть. Родил, понимаешь, сукиного сына, теперь сам не рад.
– Он же бредит! – воскликнул Дятлов, потрясенный откровениями хорошего знакомого. – У него белая горячка!
– Посмотрим, – сухо отозвался Годунов. – Сопоставим факты. Не волнуйтесь, Николай Васильевич, теперь уже недалеко.
Видимо, подполковник с подручным хорошо изучили окрестности поселка Дубосеково. Во всяком случае, «Газель» свернувшая с дороги в лес, не затерялась среди деревьев, несмотря на царившую вокруг темень. Сегодняшняя ночь хоть и выдалась лунной, но торжественности момента явно не соответствовала. Уж больно обгрызанным смотрелось ночное светило на фоне сияющих звезд. Завадский опасался, что на вершине кургана придется действовать почти на ощупь. Кроме того Аркадий Савельевич до икоты боялся Маргариту Мартынову, чей покой они собирались потревожить. Эта ведьма уже показала один раз свою силу, отправив на тот свет Петра Петровича Мокшина, полезшего сдуру в чужую епархию. Сам Завадский осквернять могилу не собирался, для этого у него имелся штатный гробокопатель по фамилии Дятлов.
– А стоит ли туда отправляться ночью? – забеспокоился Николай Васильевич. – Я плохо ориентируюсь в темноте.
– Не волнуйся, шабашник, тебя проводят, – рыкнул на него Аркадий Савельевич.
«Газель» остановилась у подножья кургана. И хотя на его вершину шла довольно пологая тропа, Зуб не рискнул похабить священное для кого-то место бензиновым перегаром. Носилки со спящей Ириной извлекли из салона. Дятлова впрягли коренником, Зубов пристроился сзади. Годунов шел впереди, освещая тропу фонариком, а Завадский болтался в хвосте, испуганно вздрагивая при каждом шорохе. Аркадий Савельевич приседал от страха уже сейчас, хотя обстановка вокруг была вроде бы мирной и даже располагающей к романтическим мечтаниям. Осенний ветерок, правда, пробовал заигрывать с озабоченными людьми, но Завадский, одетый в свитер и кожаный пиджак его проказ почти не замечал. Зубы его стучали не столько от холода, сколько от ужаса.
– Я не понимаю, – услышал Аркадий Савельевич голос неугомонного чиновника, – кого и зачем мы сюда тащим?
– Сейчас поймешь, – зловеще пообещал ему Зуб.
У самой вершины Дятлов откровенно сдал и начал спотыкаться. Годунову пришлось помогать ему, дабы не повредить ценный груз. Надо отдать должное Ирочке, она спала как убитая, не обращая внимания на горячие споры, которые велись над ее далеко еще не остывшим телом. Бузил, конечно же, Николай Васильевич, так до сих пор и не осознавший до конца, в какую чудовищную историю он вляпался. Завадский, с трудом одолевший подъем, смотрел на разгорячившегося чиновника почти с ненавистью. Вот идиот! Нашел место для дискуссий.