"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
– Чего я, лошадей, что ли, не видал?
И остался с двумя ротмистрами из мушкетёров пить пиво.
Кавалерийские роты герба всегда немногочисленны. Попробуй-ка содержать большую кавалерию. Только король был настолько богат, что мог содержать великолепные роты жандармов. Герцог же имел всего три сотни латников на содержании. Но они были весьма неплохи. Волков прошёлся вдоль строя кавалеристов. Кони хороши, мелких нет, всё рослые, один к одному. Груди крепкие, мускулистые, широкие. Ему понравилось то, как подобраны лошади. Да и всадники все были в порядке. Хорошие кирасы, шлемы, наручи, ботфорты. И, что удивило генерала, так это то, что многие кавалеристы были усаты, как и их командир. Копья, палаши были тоже в порядке. Пять телег и четыре лошади под попонами.
– То запасные, – пояснил Юнгер.
– А это что? – спросил Волков, указывая на небольшую крытую тележку.
– Походная кузня, – отвечал кавалерист.
Может,
Ну, а арбалетчиков и смотреть нужды особой не было. Молодых солдат среди них было мало, всё люди опытные. То хорошо. Арбалеты у всех новейших конструкций, всё с замками и ключами, мощные. Опасные.
– Они пойдут под знамёнами герцога? – тихо спросил у генерала Карл Брюнхвальд. И был прав, что поднял этот вопрос. Оба отряда пришли со своими знаменосцами, и оба знамени были цветов Его Высочества.
Волков чуть подумал; конечно, он мог настоять, чтобы пришедшие отряды шли под его знамёнами – как генерал, он имел на подобное требование право, – но в этот раз всё было чуть-чуть сложнее, иначе, чем обычно, и генерал ответил:
– Пусть идут под флагами герцога, и, Карл, прошу вас, проследите, чтобы в Фёренбург они под ними так и входили.
– Можно даже поставить их первыми в колонне, – предложил полковник.
– Хорошая мысль, Карл, так и сделайте, – согласился Волков.
Глава 41
Брюнхвальд и Дорфус, да и прочие офицеры дело своё знали отменно. Было бы только серебро. А получив от генерала тяжёлые мешки, офицеры тут же взялись за работу. Уже к вечеру второго дня обоз из тридцати телег был готов. Провиант на месяц, порох, пули, палатки и новые тюфяки из соломы были погружены в подводы. Волков не хотел тянуть и приказал своему начальнику штаба Карлу Брюнхвальду выдвигаться на север, как только всё будет готово. А тот доложил, что утром и двинется. Волков же с отрядом ехать не захотел. Ни к чему это. От Вильбурга до Фёренбурга верхом три-четыре дня пути, в карете четыре, а пеший отряд будет туда шагать бодрым солдатским шагом неделю. Вот и подумал генерал: чего ему тащиться со своими солдатами неделю? И решил выехать на день позже. Тем более что утром того же дня, когда министр приносил бумаги, из дворца прибыл гонец и вручил ему приглашение на обед и бал. Именное приглашение. Обеды у герцога были роскошные. Прижимистый во всём сюзерен на обедах не экономил. Отчего же не задержаться на денёк? Хорошо пообедать, а заодно посмотреть, как протекают дела при дворе, кто в милости принца, а кто покатился с горы.
Брюнхвальд поднял офицеров ещё ночью, и четырёх, наверное, не было. Заспанные лакеи и повара собирали отъезжающим гостям на стол, что могли. Офицеры завтракали при хорошей сервировке, хорошей едой. Ели с удовольствием – когда ещё придётся поесть в роскоши? После собрались и выехали. С генералом, который даже не проснулся к тому времени, остался только его выезд и слуги.
Утром он завтракал, и за весь завтрак его никто не побеспокоил. Можно было целый день наслаждаться покоем. Порадоваться тому, что ему не придётся оплачивать ежедневные, и вовсе не малые, счета за постой и стол. Но оттого, что его товарищи выехали из гостиницы, там вдруг стало пусто. Пусто. Ещё недавно от рассвета и до заката, спускаясь в обеденную залу, там можно было застать пару ротмистров с парой капитанов, а иногда отдыхающие офицеры едва помещались за длинный стол. Сидели тесно и вели разговоры за кружкой пива. Часто дурачились, и нетрудно было услышать от них грубые и похабные шутки, громкий смех. Пару раз звали к себе из других трактиров девиц. Шумели, пили, даже танцевали. Ругались с другими постояльцами. Волков никого из них не упрекал и не одёргивал. Он знал, что ещё недавно все они были окружены смертельными врагами, стояли на грани жизни и смерти. Кто же теперь их упрекнёт, что они хотят немного повеселиться? И вдруг ни одного из них внизу не оказалось. Часть офицеров, что не получили нового контракта, разъехались по домам, удачливые ушли на новое дело в Фёренбург. И теперь в обеденной зале за столами тихо переговаривались лишь чиновники из дворца, крупные купцы или сеньоры, приехавшие в столицу. Генералу без своих храбрых товарищей стало даже чуть одиноко. И тогда он стал понемногу собираться на бал.
Одежда его не была уж совсем проста, но и вызывающе роскошной тоже не выглядела. Но вот купить новые чулки и перчатки ему не помешало бы. Всё-таки на балу на него будут смотреть. После завтрака он велел запрячь карету и поехал на торговые улицы города. В столице всё можно было найти. Хорошие чулки… Он купил две пары синих, самой дорогой расцветки. У местного перчаточника, который вышел к нему в неплохой шубе, перчатки были великолепны. Кожа так тонка и так плотно облегала руку, что барон и торговаться не стал, хоть перчатки были и дороги, купил также две пары. Теперь стало понятно, отчего перчаточник был в дорогой шубе. Ему бы поехать после этого в гостиницу, но до обеда было ещё время, а сидеть там без товарищей за столом одному ему не хотелось, и барон, велев Гюнтеру ехать за ним, сам решил немного пройтись по лавкам. Потом жалел об этом, но то было потом. А сначала он купил себе полдюжины платков и у торговца перьями купил удивительно белое перо цапли. Оно очень пошло к его берету. Зачем купил? И сам не знал. Теперь ему пришлось искать заколку, чтобы то перо к головному убору приколоть. А в столице всё можно найти. И нашлась скромная лавочка, где подобно пауку, ждущему жирную муху, раскинул свои сети старенький ювелир. Волков и сам не понял, как купил у него брошь для заколки пера. Конечно, это была совсем не такая брошь с изумрудом, из-за которой герцогиня Ребенрее осерчала на графиню фон Мален. В этой броши был гранат. Но гранат очень красивый, очень, и паук-ювелир вытянул из барона сто двадцать три талера. Конечно, к этой броши и белому перу пришлось ещё купить и новый берет. В общем, он неожиданно сильно потратился, собираясь поначалу купить пару чулок и пару перчаток. А потом махнул рукой:
«Подарю камень Бригитт, она была последнее время грустная, ещё и похудела от этого. А может, и жене. Если разродится удачно».
Бал во дворце. Шутка ли, вся площадь перед дворцом забита каретами, на неё с улицы даже и не свернуть. Барон не стал ждать, вылез из кареты и крикнул Гюнтеру и Мартину:
– Езжайте в гостиницу! Не ждите меня, сам дойду.
И пешком, перепрыгивая грязь и лужи, оберегая свои лёгкие туфли и новые чулки, отправился во дворец, взяв с собой одного лишь Хенрика. Он и без него обошёлся бы, да тот сам попросился. Когда бы ещё молодцу удалось побывать на балу.
– Имейте в виду, за стол вас не посадят, – предупреждал его генерал. – У герцога все места за столом расписаны, даже те, что в конце стола, и те именные.
– Так ничего, мне бы больше на бал посмотреть, а уж что-нибудь съесть… Уж я как-нибудь да съем.
Перед началом обеда стала играть музыка, все приглашённые ждали курфюрста. За окном было ещё светло, но лакеи к пылающим каминам зажгли десятки свечей. В общем, генералу стало жарко ещё до того, как всех пригласили к столу. Едва терпелось.
Волков, проходя и раскланиваясь со знакомыми, увидел канцлера. И сразу огорчился немного – уже по виду фон Фезенклевера было ясно, что звезда закатывается. Был он в той же одежде, что и в тот раз, когда принимал генерала у себя кабинете. И, казалось бы, канцлер должен быть окружён многими заинтересованными в его расположении людьми, а Фезенклевер разговаривал с одним лишь стареньким сеньором из южных графств. Волков не постеснялся и, поздоровавшись с ними, завёл пустую, ни к чему не обязывающую беседу для приличия: здоровье, родственники, морозы, виды на урожай, цены на зерно. И канцлер вдруг стал с ним обсуждать всё это так, словно эта пустая болтовня и вправду его интересовала. Ну а потом по залу прошёл тихий ропот, и все стали поворачиваться к дверям. Барон уже думал, что в залу вошёл принц, но ошибся. То пришли две первые красавицы двора. Графиня фон Мален со своею новой подругой и соперницей Софией фон Аленберг. Стройная и юная София была в красивом алом платье с чёрным, расшитым серебром лифом, и дорогих украшений на ней почти не было, а вот графиня… Роскошная женщина буквально ослепляла всех своим яркимплатьем голубого атласа, полупрозрачный лиф которого едва удерживал в приличиях тяжёлую грудь красавицы. Её белокурые волосы были прибраны замысловатым, высоким головным убором, разукрашенным жемчугом. Пальцы, уши, шея графини – всё, всё было покрыто золотом и камнями. Вот зачем ей были нужны деньги. Украшений ей надарил герцог, а вот платье явно было новое, только что от портных. Просто перед тем, как уехать от двора, она собиралась затмить здесь всех, и даже юную красавицу Софию, новую фаворитку курфюрста, которая сейчас на фоне этой шикарной женщины выглядела в лучшем случае повелительницей какого-нибудь захолустья. И, конечно же, ей это удалось… К графине, именно к ней, а не к новой фаворитке были прикованы все взгляды приглашённых, как мужчин, так и женщин. Брунхильда раскланивалась со всеми, улыбалась и, проплывая по залу в своём прекрасном наряде, почти полностью затмевала молодую соперницу.
– Герцог решил представить двору новую фаворитку и заодно попрощаться со старой, но, кажется, новая не так хороша, как прежняя, – печально произнёс Фезенклевер, наверное потому, что эти слова перекликались и с его собственным положением.
А Брунхильда увидела среди людей своего «брата» и пошла к нему, протягивая руки.
– Ах, братец, здравствуйте, – она поцеловала его в обе щеки и лишь после повернулась к Фезенклеверу и пожилому господину. Сделала книксен: – Господин канцлер, господин конюший Флегнер.