"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Господин, господин, — неслось из-за двери.
— Еган.
— Встал уже, — сказал Еган, идя к двери и отпирая ее.
На пороге стоял стражник, если не испуганный, то уж точно обескураженный.
— Ну что там у вас опять стряслось? — спросил Волков, садясь на кровати.
— Господин, — произнес стражник, с трудом переводя дыхание после бега, — висельник пропал.
— Что? — не понял солдат?
— Стефана колченогого с виселицы украли.
— А Соллон висит?
— Висит, а ведьминого
Волков сидел молча думал, остальные ждали его решения, не произнося ни слова. Сейчас больше всего на свете ему хотелось откинуться в подушки и лежать под теплой периной, придумывая себе герб, но он был коннетаблем, человеком, который отвечал за все вверенном ему феоде. И он произнес:
— Еган — лошадей, монах — поможешь одеться, а ты, — он кивнул стражнику, — беги за сержантом.
— Так сержант еще с ночи на пожарище, — отвечал стражник.
— На каком еще пожарище? — спросил Еган.
— Так ночью трактир сгорел.
— Как сгорел, а почему нас не разбудили? — продолжал допрос Еган.
— Сержант не велел, говорил, что коннетабль еще хвор после ранения.
— Трактир весь сгорел? — с надеждой в голосе произнес монах.
— Весь, — радостно как то сообщил стражник, — вместе с конюшнями, и амбаром, один забор остался, да и тот погорел малость.
— А люди не погорели? — спросил Волков.
— Вроде нет.
— Ясно, иди. Еган, монах чего ждете, одежду, коня мне.
Соллон висел, как поужено, выгнув шею и склонив голову на бок. На другой стороне улицы еще дымились головешки бывшего трактира, да по ним ползали толстые работницы из трактира, собирая то, что не сгорело. Но Волкова горелки не интересовали, он разглядывал конец веревки, на которой висел Стефан.
— Срезана, — констатировал сержант.
— И часто у вас такое бывало? — спросил солдат.
— Первый раз вижу, что бы висельников воровали, — правда, до вас мы людишек не много, что бы вешали то. В основном кнутом да клеймом учили, а вешали не часто. Одного, другого за год, но ни разу у нас их не воровали.
— И кто же мог это сделать? — задумчиво произнес солдат.
Еган, Сыч, сержант и монах молчали.
— Ну! Есть мысли?
— Может он… — сказал сержант.
— Кто? — спросил Еган.
— Вурдалак, мы у него слуг то переловили, вот он и взял колченогого, что бы нового слугу себе сделать.
— А как он их делает? — спросил у сержанта Еган.
— Сначала вроде как укусит, а кровь им пить самим не дает. Дает только трупы за собой доедать, — отвечал за сержанта монах, так как тот, только открыл рот и молчал, обдумывая ответ, — но это я так за книгой домысливаю, в книге про это ничего нету. Просто книга говорит, что обратил и все.
— Трупы доедать, — Еган поморщился и передернул плечами, — фу…
— Не брал его вурдалак, — сказал Волоков подумав, — он Соллона бы взял, а не этого плюгавого.
— Это значит, — продолжал тему вурдалака Еган, — кровушку пить он им не дает, а дает после себя объедки доесть, тот значит ему свежей человечины, он ему только объедки, эх и у мертвых значит, правды нет.
— А раз не вурдалак, то кто мертвяка снял? — спросил сержант.
Монах глянул на солдата, как будто искал разрешения, тот не заметил его взгляда, он думал, и тогда брат Ипполит произнес:
— Может ведьма, если она еще жива, конечно.
— Так сдохла же она, — напомнил сержант.
— А девчонка Агнес, когда в шар глядела, сказала, что жива она, — ответил ему Еган.
— Да, — подтвердил монах, — так и было, Агнес сказала, что ведьма шар вернуть хочет и сына. Вот сына и вернула.
— Ведьма? — не верил сержант. — Да она ж хилая, попробуй сам, брат монах, висельника закоченелого с земли то поднять.
— Сержант, — сказал Волков, — найди мне эту Агнес. Ко мне ее. Я в замке буду.
— Да, господин.
В донжоне, у самого входа, Волков увидел две большие бочки. Еще вчера их тут не было. Он заглянул в одну из них и узнал то, что увидел. Это был жир. Тот, что собирал Авенир бен Азар в своем трактире. И тут же рядом были сложены всякие нужные пожитки и посуда из трактира: чаны, сковороды, горшки, ножи. Пока Волков все это рассматривал, к нему подошел улыбающийся Сыч, поздоровался.
— Доброго вам утра, экслеленц!
— И тебе, — отвечал солдат.
— Ночью все сделал чисто, — не без гордости отчитывался Сыч. — Комар носа не подточит. Все ценное вывезли, только в конюшне осталось чутка, так дело уже к утру шло, не успевали. Постояльцы все целые, кони тоже, никто даже не угорел.
— Забыл, как тебя звать, Сыч?
— Матушка звала Фридрихом, да то когда было. Меня давно так не кличут, все Сыч да Сыч, я уж и привык.
— Ты молодец, Фридрих, а ты мылся, как я тебя просил?
— На Святом Писании могу побожиться, — клялся он и смотрел на Волкова честными глазами. — Вы сказали, экселенц — я помылся.
Волков поглядел на него и не очень-то в это верил.
— Управляющий расплатился с тобой?
— Да, экселенц, деньгу уже получил.
— А где он сам?
— Так с мужиками поехал лес смотреть. У трактира оказался каменный фундамент. Немного леса хорошего и трактир будет лучше старого.
— Ну, что ж, Сыч, хорошо, — произнес Волков и обратился у Егану: — Крикни на кухню, пусть завтрак несут.
Он еще ел, когда сержант привел девочку. Девочка встала рядом с ним, чинно поклонилась и произнесла: