"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
А она, всё ещё надеясь, что погнёт его, сломит, потянулась к его лицу рукой, словно приласкать хотела, по щеке провести пальцами. Другой какой бы муж, такую руку целовал бы, как пёс языком лизал, но Волкову она рукой лежалого трупа показалась, опасной как алебарда. Он голову убрал привычным движением, что годами службы в нём выработалось, словно не рука женская к нему тянулась, а жало острого копья, голову чуть в сторону, чуть в низ. Не дал себя тронуть.
Тут благочестивая Анхен уже не выдержала, затрясла головой как будто страховала что-то. От ласки и следа в лице не осталось, а от улыбки лишь оскал, щёки впалыми стали, вокруг глаз пятна серые,
Пасть она разинула, да как завизжит:
— Стой на месте, пёс! Не смей шарахаться.
И шагнула на него, руки к нему потянув.
Но он стоять не стал, толкнул её в грудь холодную и костлявую, и дверь захлопнул, на засов закрыл. А за дверью ад разверзся, завизжала она так, что уши заболели, словно ножом острым по гладкому стеклу скребла, а не визжала. И свечи все у него погасли в подсвечнике, он даже не мог понять отчего, от визга её сатанинского или от того, что дверь быстро захлопнул. Он выронил подсвечник, в темноте оказался, только в спальне горела одна свеча. А за дверью тварь бесновалась, только не визжала она уже, шипела, как кошка из нутра шипит. И по двери скреблась, да так, что мурашки у него по спине. Волков на колени встал, стал в темноте по полу руками шарить свечи искать, да руки дрожали, еле собрал их. Пошел, нет побежал в спальню, стал свечи зажигать в подсвечник ставить, а как светлее стало, он сундук платяной открыл, кольчугу оттуда брал, накинул родную, забыл, когда последний раз надевал. И сразу спокойнее стало. Меч из ножен вытащил, осенил себя знамением святым, взял подсвечник и к двери пошёл. Остановился на мгновение, прислушался, за дверью шум был, что-то происходило.
— Ну, паскуда, держись, напугала меня, напугала — молись теперь Сатане своему. Он поставил подсвечник на стол, вздохнул, и тихонько отодвинув засов, резко распахнул дверь. Меч вперёд!
И замер: полный коридор людей, и все с лампами да свечами, светло как днём. На него все смотрят удивлённо. Думают, зачем ему на ночь меч, и зачем он на ночь доспех напялил. А впереди Сыч с Ёганом, за ними управляющий Вацлав. За ними другие люди, слуги гостиничные, и постояльцы.
И молчат. Наверное, вид у кавалера такой решительный был, что спрашивать у него никто ничего не решался. Тогда он сам спросил громко и грозно:
— Где она?
Люди стали приглядываться, осматриваться, не понимали о ком он, и только Ёган отважился спросить в ответ:
— Кто, Эльза?
— Да какая Эльза, — раздосадовано морщился Волков, — где эта тварь, ведьма… Как её?..
Он не мог вспомнить имя той женщины, которая только что была тут, и надеялся, что ему подскажут, но все остальные молчали.
— Ну, эта баба… Вот тут только что была. Что вы уставились на меня, никто не видал, что ли? Полуголая, стояла тут, у двери… Визжала так, что сердце холодело… Что, не слышал что ли никто?
Полуголых баб тут видно и впрямь никто не видал, и за всех вежливо и успокаивающе заговорил управляющий Вацлав:
— Господин рыцарь, — он ещё делал ладонью жест, как будто понизить что-то желал, — сюда, в покои для важных персон, ведёт только одна лестница, что из конюшни, что из столовой, но мимо меня не пройти, а я никаких дам не видал. Ни какая дама вечером наверх не поднималась.
— Да ты видно пьян, — не очень вежливо сказал Волков.
Вацлав сделал жест, призывающий всех собравшихся в свидетели:
— Нисколько, господин рыцарь, и трёх стаканов вина за день не выпил, а коли мне не верите, так других спросите, и слуг из столовой, и с конюшни, не было женщин сегодня.
— А чего же вы все собрались тут? — не верил своим ушам кавалер.
— Так шум большой стоял, все слышали, и слуги, и соседи ваши. Поэтому, за людьми вашими послали, думали, что в покоях ваших резня идёт, — он помолчал и добавил с укоризной, — а может и мебель ломают.
Кавалер уже и сам не мог понять, что было, а чего не было. Стоял растерянный, в кольчуге и с мечом перед разными людьми и видел, что ему не верят, но насмешки в словах не чувствовал. Он оглянулся, поглядел в покои и жестом пригласил Вацлава тоже взглянуть. Тот сделал шаг и обвёл взглядом комнату. Всё было в порядке.
Люди стали расходиться, Вацлав ему кланялся и тоже ушёл, Сыч, монах, Ёган и Максимилиан, остались. Ёган помог ему кольчугу снять. Меч забрал. Кавалер сел на кровать, уставший, словно скакал без остановки весь день. И баб ему больше не хотелось, всё желание, словно рукой сняло. Люди его не решались говорить с ним, не спрашивали ничего, только монах произнёс:
— Не желаете, господин, помолиться на ночь? Могу с вами.
— Сам помолюсь, — буркнул кавалер.
— Может капель дать сонных?
Нет, капли ему сейчас были не нужны, он и сидел-то еле-еле, уже мечтал лечь. Он оглядел своих людей недружелюбно. Те были рядом. Не уходили.
Не нравилось ему всё это, словно провинился он или оступился, а все упрекают его молча, а вслух не говорят. И ждут чего-то.
— Ступайте все, — зло сказал он, — спать буду.
Люди его пошли в людскую, и никто не сказал ему, что Эльзы они не нашли.
Она вышла из гостиницы, мимо кухни, через конюшню, прошла мимо людей, что еду делали и что за конями смотрели, никто в её строну даже не глянули. Словно тень скользила. Хотя, она между ними шла и любого из них могла рукой коснуться. Шла быстро. Как вышла, так сразу за угол свернула в проулок меж домами. На небе луна за облаками спряталась, у гостиницы фонари горели, так то на улице, а в проулке темень — хоть глаз коли. Но она шла уверенно, платье подбирала — лужи перешагивала, в грязь ни разу не ступила. Ночь для нее, что день для людей. За домом её ждали. Возок стоял с крепким мереном, а рядом две женщины. Ждали её.
— А это кто с тобой? — спросила она у одной из них.
— Шлюшка Вильмы покойницы, не помните её, госпожа? — отвечала Ульрика. — Тут её встретила, хромоногий её пригрел, как Вильма умерла. Она ему служит.
Это было неожиданно и хорошо. Анхен приблизилась к девочке, хоть и темно было, заглянула ей в глаза, присмотрелась: та стояла почти не шевелясь, словно спала стоя и с открытыми глазами.
— Глаз у неё стеклянный, ты её тронула? — спросила Анхен.
— Тронула, иначе не хотела со мной идти. Хотела шуметь. Господина своего, дура, звала. Что делать с ней будем, отпустим?
Благочестивая Анхен всматривалась в девичье лицо. Решала, что с ней делать. Сказала:
— Не отпустим. С собой возьмём, пригодится, — отвечала Анхен, уже зная для чего ей девочка.
И пошла.
— А что с козлищем хромоногим? — спросила Ульрика и пошла рядом провожая Анхен к возку. — Как он?
— Как и должно, — сухо отвечала красавица, — от него, как и от всех других мужиков, козлом смердит.
Говорила она зло, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. А Ульрика, глупая, не почувствовала злобы госпожи и продолжала: