"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Мало, — качал головой Волков, — кончается серебро в реке?
— И серебро кончается, и людишки поистрепались, — отвечает знаменосец. — Квелые все, долго в воде сидеть уже не могут. Мёрзнут, долго дух переводят.
— Надо собрать всё, что ещё на дне осталось, положите им к награде по пять монет сверх обещанного.
— Да, генерал, — отвечал Максимилиан.
Волков чуть помолчал, оглядел своих людей усталых и добавил:
— Вы и господин Фейлинг тоже будете вознаграждены по заслугам своим. Думаю, вы рады будете, — и прибавил, чтобы гвардейцы его слышали: — И стража тоже будет вознаграждена.
—
— Спасибо, господин генерал, — устало и негромко произнёс Фейлинг.
А вот сержант Хайценггер, услышав про награду, рявкнул на весь берег:
— Эшбахт!
Так громко это вышло, что ныряльщики на лодке услыхали и головы повернули: чего это там на берегу опять затевают.
Он отвёл Карла в сторону:
— Карл, есть дело, которое я никому, кроме вас, доверить не могу.
— Рад буду помочь, — отвечал полковник.
— Если я пойду на Арфурт, то серебро, подарки и деньги куда мне деть? Не тащить же мне с собой такой обоз. Понимаете?
— Да, разумнее будет оставить всё ценное в надёжном месте.
— И с надёжным человеком, — добавил Волков. — Думаю, оставлю вас с ценностями.
— Я бы предпочёл поход, — заявил Брюнхвальд, — но если вам нужно, я останусь тут.
— Нет-нет, — не согласился кавалер, он, кривясь в презрении, показал на лагерь мужиков, — этот лагерь невозможно оборонять, ни рва, ни частокола. Лучше мы всё ценное, включая солдатскую казну, перевезём в тот лагерь, что построил я. На ту строну реки. Заделаем проходы, ещё немного окопаем его, и будет у вас не лагерь, а крепкий форт. С одной стороны которого овраг, с другой крутой берег реки, а с третьей пара кулеврин.
— Хорошая мысль, тот лагерь уже крепкий орешек, а если ещё его чуть укрепить, так это будет настоящий форт. Думаю, что времени у нас немного, поедем сейчас? — предложил Брюнхвальд.
— Сейчас, возьмём с собой только инженера Шуберта, и поедем. А как вернёмся, так начнём готовить груз к переезду и броду.
— Да, телеги придётся выбирать самые крепкие.
Солдаты, увидав, что генерал забирает с собой мучавшего их полковника, стали кричать радостно:
— Храни Бог нашего генерала!
— Эшбахт!
На что полковник Брюнхвальд показал мерзавцам кулак. И обещал, что ещё ими займётся.
Глава 27
Хлопоты. Подготовка к новому, хоть и небольшому походу — дело хлопотное, особенно если тебе вести две с половиной тысячи человек, да ещё и с артиллерией. Приехав в свой лагерь, он до вечера обсуждал с Шубертом, Брюнхвальдом, Пруффом и Хайнквистом самые разные вопросы. Надо было знать, сколько солдат оставить Карлу и как для его количества людей укрепить лагерь, где сложить ценности, как их сложить, чтобы никому из солдат и в голову не пришло что-либо пытаться своровать, как переправить через брод картауну, которая будет надобна в походе на город Арфурт, где размещать пленных, которых скоро, буквально через пару дней, тут будет больше тысячи. В общем, пока всё порешали, день и закончился.
А тут ещё пленные, их тоже нужно переправить на тот берег. Мильке расстарался в прошлый день, и уже к утру было готово сто пятьдесят человек. А ещё Мильке и Волков приняли решение побыстрее распродавать все трофеи, что были в лагере. В общем, дел было у всех по горло.
Те части, что не были задействованы в погрузке и сопровождении товаров, выводились из лагеря, чтобы потренироваться. Даже кавалеристы вышли погонять коней, чтобы не застаивались.
Единственные, кто так и остался в лагере, были ландскнехты, эти люди себя лишний раз не утруждали, считая, что учиться им давно нечему.
Волков, как и обещал, всем, кто доставал серебро из реки, и хозяину лодки хорошо заплатил. Сын золотаря так получил двадцать монет от щедрот генерала. Фейлинг тридцать, а Максимилиану кавалер жаловал целых пятьдесят талеров. Даже гвардейцам, что охраняли день и ночь берег и ящики, и тем перепало по паре монет. А обоим сержантам по пять. Генералу денег было жалко. Но раз слово дал, так держи. Как бы ни хотелось его вернуть и не доплатить слабым людям, что тебе ничего сделать не могут. Иначе пойдёт слух как о фон Боке. Нет уж, пусть лучше все говорят, что он, Рыцарь Божий, — щедрый и честный человек. А то, что он чуть не плачет, когда с деньгами прощается, так кто это видит? Жадность свою давно он научился в себе давить. Да и как не давить её, если хочешь, чтобы люди тебе служили верой и правдой? Вот и отсыпал серебра всем, кто ему помог серебро добыть. Две сотни талеров как корова языком слизала. Единственное, что он сделал, чтобы по старой своей привычке выиграть хоть что-то для себя, так это со всеми расплатился талерами Ребенрее, а не монетами эксонскими, которые тут были в ходу. На том немного и выиграл.
Солнце ещё не поднялось как следует, а первые телеги обоза уже тронулись на юг, к броду. Максимилиан, очень довольный своим приработком, опять проявлял рвение. Вёл телеги к реке и переправлял их. А на том берегу встречал серебро и прочие дорогие вещи его отец, которому теперь предстояло их хранить.
Капитан Пруфф и инженер Шуберт занимались устройством берега: стелили помост, чтобы тяжёлую пушку спустить к реке и чтобы та не увязла в песке или не дай Бог, не перевернулась и не сломала ось или лафет.
Волков руководил погрузкой и отправкой телег, Мильке собрал купцов и быстро, как мог, распродавал всё захваченное у мужиков.
Дорфус снова выехал из лагеря, поехал на восток от Рункеля, чтобы ещё раз посмотреть дорогу и особенно мосты на Арфурт, чтобы выдержали пушку. А также выбрать место для ночёвки войска во время похода. Рене раздал привезённую купцами обувь и повёл партию пленных на юг за обозом.
В этот день дел хватало всем, дел было столько, что к обеду за офицерским столом едва десять офицеров было, четверо из которых были ландскнехты.
Тем не менее, за весь день удалось переправить на тот берег лишь две трети серебра. А перед вечерней зарёй Волков, доехав до реки, увидал, что ни одного пленного и ни одной телеги на переправе не осталось, что все они уже были в лагере под охраной Брюнхвальда. Убедившись в этом, решил ехать к себе, чтобы выспаться.
А по дороге Максимилиан сказал:
— Кажется, стреляли.
Волков прислушался, но ничего не услышал. А сержант Вермер и говорит:
— Я тоже слыхал. Мушкет бил, — он указал рукой в сторону поля, что было чуть восточнее лагеря.