Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех!
Шрифт:
Далее в ход пошли индустриально-конструктивные имена. Прогресс крепчал. Отголосок плана ГОЭЛРО породил Электрину и Индустрина. След военного коммунизма отпечатался на малыше именем Коммунэль. Аким искренне пожалел мальчишку, которого угораздило стать Коминтерном. Как будет звать в будущем его жена в постели, мой Комик?
Двойняшки в одинаковых светло-голубых пеленках получили двойные имена. Мальчика назвали Рево, а девочку Люция. Получилась Революция. Больше революционных братьев и сестренок на столах не лежало. Село есть село — это вам не индустриальный город, но и здесь есть свои прибамбасы. Затем был Арвиль — армия В. И. Ленина, Вилюр — Владимир Ильич любит Россию, Изиль — исполняй
Гертруда, громко выкрикнув очередное имя, тут же пояснял его значение. Было видно, что процесс звездин доставляет ему неземную радость. А может, он отыгрывался на безответных младенцах за собственное имя. Начав буйно фонтанировать в начале звездин, он резко сбавил темп. Вдохновение покинуло бывшего брадобрея. Не рассчитал силенок. Возникла тягостная пауза. Чудные имена, поначалу шедшие беспрерывным косяком, иссякли. Домашние заготовки закончились. Комсорг обернулся к председателю, угрожающе покачал жестяной звездой, зажатой в руке. Председатель затравленно оглядел собравшихся. Взгляд остановился на Акиме.
— Мы же забыли о товарище уполномоченном! — истошно возопил председатель. — Предоставим ему честь поучаствовать в торжестве. Пусть заложит кирпичик в фундамент светлого здания коммунизма.
Инквизитор справедливо считал, что его профессия не имеет никакого отношения к строительству, но деваться было некуда. Пришло время импровизировать. Если Гертруда готовился заранее и просто не угадал с количеством младенцев, то Акиму надо было поднапрячься. Звездить предстояло девочку. Кроха зачмокала губами. Не хотелось портить жизнь ребенку, и в грязь лицом ударить нельзя. Он лихорадочно перебирал в уме возможные комбинации имен. Инквизитор поднапрягся и выдал:
— Крармия. Красная Армия.
Собравшиеся на звездины встретили его экспромт одобрительным гулом. Подвиг втихаря показал ему оттопыренный большой палец, пойдет!
Аким смотрел на свою «крестницу». Хорошенький румяный младенец глазел на дядю и смешно тянул руки. «Вот она — наша Крармия», — гордо сказала мама младенца. Было видно, она довольна именем и рада, что обошлось без вмешательства Гертруды.
Девочка стала последним ребенком, озвезденным сегодня. Всех озвезденных новорожденных скопом официально зачислили в пионерский отряд с последующим переходом в комсомольскую ячейку.
Хор прекратил петь. Обряд красного крещения завершился. Акиму захотелось громко сказать аминь, но он сдержался. Не поймут шутки. Не оценят. После этого все перешли в соседнюю комнату с накрытыми столами. Мамаши разобрали младенцев. На столах стояли миски с всякими деревенскими вареными и печеными вкусностями и разносолами, среди которых возвышались стеклянные утесы — бутылки с неизменным мутным самогоном.
Гульбище затянулось до темноты. Пустые бутылки как по волшебству сменялись на полные. Опрокинутые миски с закуской меняли на новые. Голод деревне не грозил в отличие от города. А новой власти тем более. Все присутствующие с удовольствием нырнули в мутную волну самогона и, похоже, выныривать не собирались. Никто не обратил внимания на Акима, выскользнувшего из-за стола. Он заскочил в дом вдовушки, куда его определили на постой. Поплавков достал со дна походного баула красную кожанку. Ночью в лесу прохладно. Куртка не будет лишней. Если все пойдет, как он задумал, то сохранять инкогнито уже не имело смысла. Пять метательных стержней-ножичков уютно устроились рядком внутри обшлага левого рукава кожанки. Как пять патронов-близнецов в обойме к трехлинейке, с одним отличием — использовать их можно не один раз. К поясу подвесил клинок в ножнах. Наган — во внутренний карман.
Надел куртку, не став застегивать, и бесшумной тенью выскользнул на улицу. За околицей вилась под ногами тропинка, заросшая травой. Сразу видно, нечасто по ней ходят. Инквизитор двинулся в сторону леса. Где-то там в лесу должен находиться Бесов мост, ориентир, по которому ему предстояло найти один из лучей Костяной звезды…
Размытый, но неуловимо знакомый силуэт шагнул с дороги в придорожные заросли бузины. Морок? «Князев!» — позвал Аким, обращаясь к смазанной призрачной фигуре. Молчание. В ответ тишина. Лишь ветер шелестел листьями, пригибая ветви к земле.
Неужели подсознание выкинуло очередной фортель? Инквизитор начал перебирать в памяти старых товарищей.
…Все может забыться, уйти из памяти бесследно или оставить легкий, туманный, неясный след, но первое твое задание и первые твои напарники по ликвидации тварей никогда не забудутся.
Всегда будешь помнить, как схватился с нечистью в первый раз, как застучало сердце и от этого стука у тебя что-то екнуло в душе. Как ты прислушивался к темноте катакомб: вот заскрипел заржавевшими петлями металлический люк. Гулкие шаги по коридору, скрежет когтей по каменному полу, а ты затаился в боковом отнорке в темноте, будто рассчитывая укрыться в спасительном мраке от опасности. Князев погиб через полгода после их совместной вылазки в подземелья. Погиб по-глупому. От шальной пули в голову. Пулеметчик стрелял поверх голов во время разгона голодной толпы, шедшей громить продовольственные склады. Рикошетом от стены и зацепило…
Инквизитор тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и зашагал дальше, прячась в тени.
Из-за туч выглянула луна — волчье солнышко. «Эх, мне бы в небо», — тоскливо мелькнула мысль. Звезды весело перемигивались, призывно маня к себе.
Тропка в густом кустарнике была узкая. Петляя, она должна была вывести Поплавкова к Бесову мосту или еще куда-нибудь. Аким еле-еле проходил по ней, цепляя время от времени колючие ветки шиповника. Куртка быстро потемнела от ночной росы, наверное, скоро дождь будет. Слишком влажно сегодня.
Очередная полянка осталась позади. Аким услышал за спиной шорох. Он остановился, прислушиваясь. Не ошибся, вот снова повторился. Инквизитор резко на каблуках развернулся, стараясь что-нибудь рассмотреть сквозь полумрак и ветви деревьев. Рука метнулась к ножнам, закрепленным сзади на поясе. Он почти успел ухватить пальцами рукоятку клинка, как мощный удар в правое плечо сшиб его с ног. Он ожидал нападения с другой стороны. Проморгал удар. Подвела хваленая выучка. В любой обстановке он чувствовал себя зверем в лесу. Причем зверем хищным и матерым, отлично знающим, кто за каким деревом затаился. А тут оплошал.
Кровь из прокушенной насквозь ладони заструилась алой змейкой по руке. Зверь забавлялся, трепля человека по земле. Волк оскалился в жутковатой острозубой улыбке. Оказывается, серые оборотни могут улыбаться. Малообещающее открытие. Инквизитор с трудом отжимал лобастую голову от горла. Зверь забавлялся, валяя человека из стороны в сторону. Растягивал удовольствие от игры. Алый ручеек густо окропил зеленый браслет на запястье. Каменные ящерки, как хамелеоны, поменяли цвет с зелено-малахитового на краповый. Одна из ящерок завозилась из стороны в сторону, выпустила из пасти хвост товарки и приподняла голову. Из-за редких острых треугольных зубок выметнулся и исчез раздвоенный язычок. Веки поднялись, ярко заблестели багровыми искорками глазки-рубины, похожие на уральские самоцветы. Вслед за ней ожили остальные ящерицы.