Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех!
Шрифт:
Похоже, в ЧК не собирались разбрасываться ценными специалистами узкого профиля. В каждом ведомстве своя кадровая политика.
— Здравия желаю, — наигранно весело поздоровался чекист, но руку подавать не стал, попридержал. Знал, что ответного рукопожатия не будет. Зачем конфузиться. — Я тут все осмотрел, эта кутерьма по вашей части будет. Зря нас вызвали.
— Откуда такая уверенность, — Аким едва сдерживался, чтобы не вцепиться оборотню в горло.
— Нюхом чую, — оборотень глубоко втянул воздух, раздув крылья аристократического носа. — Кровосос здесь отметился. Голодный был, вот и не сдержался.
— Может, подскажешь, где искать?
— Э-э, нет. Сам землю носом рой. Кто из нас инквизитор, ты или я? — экс-поручик издевательски хохотнул. — А знаешь, как я стал оборотнем? — не дожидаясь ответа, чекист с жаром продолжил: — Меня в ночной рукопашной комиссар укусил перед тем, как я краснопузому штык в грудину вогнал. Молчишь, то-то же. Сам-то кому служишь?! Разве не новой власти? Мы оба любим убивать, так какая между нами разница? Возомнил себя рыцарем без страха и упрека? Чем ты лучше нас?
— Я убью тебя, вот и вся разница!
Действительно, чем он лучше тех же самых чекистов? Если так и дальше пойдет, то все различия будут заключаться лишь в цвете курток. У них — черные, у инквизиторов — красные. Чем он от них отличается, если так же кромсает людей? Ах да, тем и отличается, что те люди призвали под свои знамена нечисть. Заключили договор с тварями, поставив тем самым себя вне закона Божьего и людского.
Аким поймал себя на мысли, что думает не о том. Хватит философствовать. Абстрактные размышления — зарядка для ума. Это вольность, позволительная для гражданского. Расхолаживает. Делает тебя слабее. Истончается потихоньку уверенность в себе, в правоте дела, которому служишь. Он слеплен из другого теста.
— Смотрю, ты к людям в услужение подался. Запугали волчка, — презрительно произнес Поплавков. — Стыдно так опускаться!
— Служу не за страх, а за кровь. Большевистскую кровь, — с вызовом ответил оборотень. Он впился взглядом в лицо инквизитора, ожидая ответной реакции и, похоже, надеясь спровоцировать на ответный шаг. Бывший офицер весь напрягся, напоминая змею, изготовившуюся к броску. Так сжатая до предела пружина готова со всей силой распрямиться в любой момент.
— В самом деле или прямом смысле слова? — как ни в чем не бывало поинтересовался инквизитор. Не время и не место затевать свару с оборотнем. Численный перевес на стороне чекистов. Парни тертые и бывалые. Видно по ухваткам и цепким взглядам. Не будут разбираться, что перед ними инквизитор. Оперативники, одним словом. В схватке нет времени на обдумывания. Потеряешь драгоценные секунды, цена которым — жизнь. Бей, топчи, вяжи. Разбираться будут позже. Тем более круговую поруку никто не отменял. Она особенно развита в обособленных от других, закрытых организациях, больше напоминающих кланы или секты. Чекисты как раз принадлежали к такой — ордену меченосцев, охранному отряду партии коммунистов.
— А сам-то как думаешь? — вопросом на вопрос ответил чекист. Он уже понял, что Аким не будет ничего делать. Могучее тело, затянутое в черную форму, расслабилось. Он повелительным жестом указал чекистам на дверь. Подчиненные беспрекословно повиновались. Последний выходящий аккуратно придержал дверь на тугой пружине, чтобы не хлопнула.
— Не боишься, что твои же новые товарищи отправят тебя в штаб к Духонину (выражение «отправить в штаб к Духонину» появилось во время Гражданской войны в России, означало «убить», «расстрелять»), — подковырнул инквизитор. Он знал, куда надо давить, чтобы сделать больно. — Сам понимать должен, это просто вопрос времени. Сегодня ты нужен. Завтра к стенке прислонят.
— Шалишь! Никакие они мне не товарищи, — вскинулся оборотень. Слова инквизитора задели за живое. — Скорее соратники. Временные попутчики. Точнее сказать, коллеги по ремеслу, но никак не товарищи. Еще скажи единомышленники.
— Скажу… совсем страх потерял! Не боишься вот так мне все говорить.
— А кому ты расскажешь, — злорадно улыбнулся чекист. — Кто поверит сейчас бредням инквизитора. Дуете на воду, чтобы губы на молоке не обжечь. Тень на плетень наводите. Сейчас другие времена настали. Вот так! — чекист кого-то копировал или передразнивал? Не понять. Неожиданно он заговорщицки подмигнул Акиму, словно старому приятелю. — А я помню тебя по Гатчине. Ты ж летчик из авиаотряда. Показательные полеты в шестнадцатом году. Ты в небе воздушный бой демонстрировал, а потом еще вас орденами наградили. Я юнкером в карауле стоял у трибун с почетными гостями. Честно признаюсь, тогда мечтал быть похожим на таких, как ты. Вижу, не помнишь. Забыл. Хотя все только на вас и смотрели. А то, что присяга дается один раз, тоже забыл? Говоришь, я людям служу, а ты сам-то кому служишь? Забыл, как государю на верность присягал, господин прапорщик?
Он довольно смотрел, как лицо Акима сначала побледнело, а потом стало наливаться дурной кровью. Крыть было нечем. Уделал его оборотень. И ведь, что ни скажи, все равно выходит, что тот будет прав.
Поплавков словно со стороны увидел себя: руки сжаты в кулаки, лицо и глаза побелели…
— Зря ты к ним подался, — неожиданно доверительно произнес инквизитор. — Ушел бы за кордон. Для тебя плевое дело, — он понизил голос. — У них же руки по локоть в крови. Ты же офицер… гвардеец.
— Я крови не боюсь, — зло ощерился оборотень. — И смерти не боюсь, хотя у меня теперь нет души, как ты знаешь.
— А захлебнуться не боишься?
— Выплыву. Не впервой, — сказал как припечатал. Он тоже перешел на шепот. — Знаешь, сколько краснопузых я лично пустил в расход, служа в ЧК. Мне о таком и мечтать не приходилось, когда я служил у Деникина. Раньше надо было самому добровольно переметнуться. Помочь им жрать друг друга. Глядишь, может, все по-другому бы и сложилось.
Что «сложилось бы по-другому», понятно было без объяснений. С мотивами службы у чекистов тоже.
— Мы созданы быть разными. Никто! Слышишь, никто не вправе нас судить. Ты думаешь, у нас нет права жить? Нет, ты в этом уверен, — продолжил бывший поручик, а ныне чекист. Черная кожанка обтягивала мощный торс, как литая, подогнанная по фигуре. Ни единой складочки. Прямая осанка, как у человека, гордившегося тем, что он военный. Гвардейского офицера, даже бывшего, за версту видно. Порода.