Инквизитор. Божьим промыслом. Стремена и шпоры
Шрифт:
– Нет нужды, – беспечно отвечал генерал. – Пусть ходит, нам пока скрывать нечего.
***
День уже катился к вечеру, когда он приехал на свою улицу и, за всё своё пребывание тут, в первый раз стал внимательно разглядывать крепкие ворота и заборы, за которыми скрывались хорошие дома. Некоторые дома были без заборов и своими фасадами выходили на улицу. Да, дома на улице Жаворонков были хорошие. Людишки тут жили обеспеченные. Один дом так и вовсе был по-настоящему красив. Нов, чист, имел большие
Ужинал дома, изысканным петухом в вине, что приготовила ему за отдельную плату хозяйка. А уже после ужина случайно услышал, как она в передней договаривается с Гюнтером о стирке скатертей, и сразу вышел к ней.
– Госпожа Хабельсдорф.
– Господин барон, – приятная и опрятная женщина присела в книксене.
– Рад вас видеть, – Волков ей кивнул.
– Всё ли у вас хорошо, всем ли в доме вы довольны?
– Всем, всем, – уверил её генерал. – Петух был необыкновенно вкусен.
– Так его готовят у меня на родине.
– Это прекрасно. Мне нужно с вами поговорить; не могли бы вы пройти в мою спальню?
Тут госпожа Хабельсдорф немного замялась и посмотрела на Гюнтера, что был в той же комнате, что и они, занимался какими-то делами, а потом произнесла:
– Уж не пристало мне…, – и добавила, улыбаясь. – Я же замужем.
– Нет, нет, – Волков прижал руки к сердцу, – уверяю вас, вашей чести ничего не угрожает. Мне просто нужны некоторые пояснения.
– Да? – она всё ещё сомневалась и явно была обескуражена его просьбой – в ночь идти к мужчине в спальню. Но потом всё-таки согласилась: – Ну хорошо.
Волков проводил её в свою спальню и, отодвинув занавеску от окна, спросил, указывая на улицу:
– Госпожа Хабельсдорф, а вы давно тут живёте, на этой улице?
– Давненько, как замуж вышла, – теперь она была немного удивлена. Но всё ещё опасалась его, не подходила ближе.
А генерал отметил, что у неё неплохие зубы, все передние целы, и она ещё не очень стара, едва ли ей перевалило за сорок. И вообще она… аппетитна для своих-то лет.
– И всех здесь знаете? – продолжал он.
– Почти.
– А такого человека, как Вольфганг Шибенблинг, вы знаете? Кажется, он живёт на этой улице. Он, по-моему, бондарь.
Она снова была удивлена, поглядела на него как-то странно и ответила:
– Уж не знаю, бондарь ли он, но его дом от нашего стоит через два других. И каждое утро его карета ездит за стену – к реке, наверное.
– О, у него есть карета? – Волков хмыкнул. – Хорошо живут ваши бондари.
– Не знаю, как они живут, мы с ним не очень водимся, – отвечала женщина.
– Потому что он еретик – то есть лютеранин? – спросил генерал, глядя через окно на улицу, на которой у каждого дома горел фонарь.
– Нет, не потому… Потому что заносчив больно, думает, что не ровня мы им; если кивнёт при встрече, и то хорошо, – отвечала госпожа Хабельсдорф.
Но теперь генерал смотрел на неё пристально, и ему показалось, что она немного кривит душой: нет дорогая, он чванлив не потому, что вы ему не ровня. И он продолжил разговор:
– А много ещё на этой улице лютеран проживает?
– А к чему это вы интересуетесь, господин барон? – и теперь она снова спрашивала с опасением. Когда он звал её в свою спальню, то её опасения были лёгкие, такие, при которых можно и поулыбаться сконфуженно, теперь же опасения были почти равны испугу.
И он ответил ей как можно более расслабленно:
– Так хочу знать, с кем живу на одной улице, а то люди всё неприветливые какие-то, – он указал на красивый дом с большими окнами. – Вот в том красивом доме кто живёт?
Она даже не подошла к окну, чтобы взглянуть на дом, и почти сразу ответила:
– Там живёт господин Хаанс Вермер с семьёй.
– Хаанс Вермер… Хаанс…, – повторил барон, глядя на красивый дом. А потом повернулся к ней и продолжил: – Сдаётся мне, что приехал он с севера?
– Да, кажется, – отвечает женщина насторожённо.
– Судя по его дому – он большой купец или, например, банкир, – предполагает генерал, хотя не может припомнить это имя в списке, что ему подготовил Топперт.
– Он книжный человек, – отвечает хозяйка дома, чем безмерно удивляет генерала.
– Книжный человек?
– Учёный; говорят, что половина его дома заставлена стеллажами с толстыми книгами.
– С каких это пор учёные живут в домах, словно они купцы? – не верит барон.
На этот вопрос женщина ему не отвечает, лишь пожимает плечами: почём мне о том знать? Но Волков видит, что она просто не хочет об этом говорить, однако ему-то нужно знать, и он продолжает:
– Учёный человек, судя по имени – северянин, книжник с севера, – барон внимательно смотрит на женщину, не отводя глаз, – кто ж он, если не богослов еретиков?
– То мне не ведомо, – отвечает женщина, и генерал видит, что её тяготит этот разговор, она желает уйти.
Но он ещё не закончил; с этим Хаансом с севера ему уже в принципе всё ясно, но у генерала есть ещё один вопрос:
– И сколько тут на улице живёт… лютеран?
– Почитай, половина, – отвечает ему хозяйка и тут же добавляет: – а может, и две трети.
О, – Волков удивлённо поднимает брови. – Вот как?
После чего наконец отпускает женщину, и та с облегчением уходит из спальни Божьего Рыцаря.